Проект создан при поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (грант № 05-04-124238в).
РУССКИЙ ШЕКСПИР
Информационно-исследовательская база данных
Новости
05.05.2011
Тень отца Гамлета в День Победы

Запись в личном дневнике с комментарием 66 лет спустя


«Гамлет». Гравюра Саввы Бродского. Кликните для увеличения
 «Гамлет». Гравюра Саввы Бродского. Кликните для увеличения
9 мая 1945 г. Среда. Туркмения. Город Мары. Наконец, Победа. Со мной происходит что-то непонятное. Радость и горе вместе. Радость — войны больше нет. Горе — отец не вернётся никогда. А я помню, его голос с подножки уходящего поезда: «Оля, я вернусь!»…

На улице было ещё темно, когда меня разбудили крики за окном: «Чего спите? Победа!»

Окна у нас, даже на нашем первом этаже, из-за не спадающей духоты на ночь не закрывают. По городу, правда, ходят страшные слухи о «чёрной кошке». Но в наших домах, где у всех мужья и отцы на фронте и семья часто поминаемого в сводках артиллерийского генерала Бескина живёт в одном подъезде с красноармейскими семьями, никто ничего не ворует. Может, оттого, что и воровать-то уже нечего. Всё поменяли на еду.

Между блатными в городе бывают поножовщины. В наших местах иногда появляется легендарный Касым в окружении своей шайки. Его все боятся, милиционеры — первые. Но нас ни он, ни его компания не трогают. Дома наши как бы под знаком звезды из «Тимура и его команды». Хотя, конечно, ни о каком Тимуре Касым никогда не слышал.

Я выскочил в темноту и вместе с другими пацанами носился по городу, стучась в закрытые окна, крича в открытые: «Чего спите? Победа!»

Днём на пыльной площади был парад с оркестром. Возвращаясь с него, нашёл три червонца, измятую бумажку, валявшуюся в пересохшем арыке. За неё выторговал на базаре у старика-туркмена географический атлас. Правда, на туркменском языке.

Отец
Отец
А вечером в летнем кинотеатре в парке у Дома Красной Армии показывали картину «Победители» — о Ленинграде. Обычно мы смотрим кино, взобравшись на соседние деревья. И контролёры нас оттуда пытаются сгонять, но мы только залезаем ещё выше. И они, опасаясь, как бы мы не свалились, отстают от нас. Сегодня они сами звали: «Идите без билетов!» Но мы гордо залезли на свои деревья.

В картине была такая сцена. Два человека выпивают по рюмке за Победу. Потом закрывают бутылку и прячут в шкаф со словами: допьём, когда победим. И мы с высоты своих деревьев орали: «Допивайте! Уже победили!»
Мы долго ждали этот день,
И вот он наступил.
Печальна майская сирень
У молодых могил.

И в невозвратной стороне
Обугленных сердец
«Прощай и помни обо мне!» –
Мне говорит отец.
 
Р.S. 2011 г. Когда мы осенью того же сорок пятого года переехали из Туркмении на Буковину, в Черновцы, эти стихи стали для меня пропуском в школьный драмкружок. Организовавший его актёр местного драмтеатра, совсем ещё молодой человек, увлечённо пытался высечь из нас искры любого творчества — от разыгрывания сцен из русской и украинской драматургической классики до зажигательного гуцульского танца «Аркан». Любил повторять: «Артистом можешь ты не быть, но человеком быть обязан». Однако брал в кружок не любого, а только прошедших своеобразный «кастинг» — чтение стихов на память. На личный вкус и выбор.

Я прочёл свои, вот эти самые. Стихи ему понравились. И он почему-то решил, что их непременно надо напечатать в областной газете. Велел переписать начисто и взялся сам отнёсти в редакцию. Этим всё и кончилось. Он мне ничего не говорил, а я и не спрашивал. И только позже узнал, что в редакции он всё же был.

Надо сказать, что в Черновцах тогда газеты выходили только на украинском и румынском языках. Русских изданий не было. И театр был украинский, что нас нисколько не смущало — мы были его фанатичными энтузиастами и завсегдатаями. И в ходу у нас даже была фраза одного из ведущих артистов (с его же сценической интонацией): «Бозе ж мій, бозе!» Был ещё и еврейский театр, но его потом закрыли. Кажется, под сурдинку борьбы с безродными космополитами.

Так вот, руководитель нашего драмкружка показал мои стихи в редакции. И получил отлуп: «Русских стихов мы не печатаем. Но даже если бы они были на украинском, мы бы всё равно их не взяли. День Победы — праздник, а стихи пессимистические, упаднические. И потом, навряд ли этот ваш “поэт” — сколько ему говорите? одиннадцать? — уже читал “Гамлета”. Скорее всего, списал у кого-нибудь».

Всё это годы спустя я услышал от того самого, постаревшего, поседевшего, но по-прежнему продолжавшего служить в драмтеатре имени Ольги Кобылянской актёра. А «Гамлета» между тем я тогда «уже читал».

Моё открытие Шекспира начиналось именно с «Гамлета». В третьем классе, между 7 октября 1944 г., когда на фронте, под Варшавой, погиб отец (последнее письмо, датированное кануном гибели, пришло уже после похоронки; в нём были слова: «Третий день участвую в очень жарких боях») и 9 мая 1945 года. Под чёрно-солнечным знамением этих двух дат прожил потом всё послевоенное время, да и, пожалуй, всю жизнь.

Следующая шекспировская пьеса — «Ромео и Джульетта». Но это уже после Победы. В пионерлагере на берегу Мургаба. Спали мы на свежем воздухе, прямо под усыпавшими небо созвездиями. По ту сторону реки всю ночь противно выли шакалы. Иногда на гребне обрывистого противоположного берега, на фоне звёздного неба возникали их чёрные силуэты. Шуровали шакалы и на нашем берегу. Однажды мы проснулись от страшного крика. Оказывается, шакал залез под кровать девчонки. Она, услышав, что кто-то там возится, просунула руку, и он оттуда выскочил с перепугу. Хорошо ещё, что не змея. Змей в округе тоже водилось немало. Моя кровать была под столбом, на котором всю ночь горела лампочка. Под ней я и прочёл в одну из ночей «Ромео и Джульетту» из лагерной библиотеки, в прекрасном издании 1944 года, в переводе Пастернака, с гравюрами Константинова, с оформлением обложки и титульного листа Ильиным.

Много лет спустя встретил у букинистов именно это издание, и теперь оно у нас в домашней библиотеке.

Но вернусь к «Гамлету». Это потом будет он в моей жизни во множестве ипостасей. И в кинематографическом прочтении Козинцевым и Смоктуновским, перенесшими главный акцент с привычного «Быть или не быть» на сцену с флейтой, на которой невозможно играть, не умея, не зная всех её особенностей и секретов. Флейтой, созвучной нашему времени с его сопротивлением личности попыткам других людей, общества, власти играть на её неповторимых, сокрытых от мира струнах. И будет Гамлет Высоцкого, коего слышал я прямо со сцены Таганки, безо всяких адаптированных звуко- и видеозаписей. И ещё случился у меня однажды трехчасовой разговор с ним самим.

Беседовали втроём (третьим был Миша Севери, журналист из болгарской «Студенческой трибуны») в пустом в утреннее время буфете Театра на Таганке. О «Гамлете», к которому он ещё только готовился. О фильме «Вертикаль» — Миша был заядлым альпинистом. Высоцкий рассказывал о своём друге, коллекционирующем разные вёсны: встречает весну на крайнем юге и потом, пройдя вместе с меняющимися её обличьями через все широты, провожает на Крайнем Севере.

А в августе 1990 г. довелось побывать в «замке Гамлета» — Кронборге, в легендарном Эльсиноре, который ныне зовётся Хельсингёр. Крепостные стены поднимались над шевелящимися под ветром травами. Ветер доносил дыхание полевых цветов, запахи окалины старинных пушечных ядер и якорей, близкого моря. Белоснежные лебеди плавно скользили по зелёной воде, заполнявшей ров вокруг замка.

Шекспировская мемориальная доска напоминала о событиях, якобы бывших здесь столетия назад, но которые, как утверждают историки, на самом деле случились совсем в другом месте. Что не преуменьшает исторической значимости этого места. Вот, что писали по сему поводу «Известия» (5 сентября 2001 г.): «ЮНЕСКО включила Кронборг, один из самых известных замков Дании, в список всемирного культурного наследия. Кронборг послужил прототипом знаменитого шекспировского Эльсинора — замка, в котором родился и погиб Гамлет. В действительности замок этот никогда не был королевской резиденцией. В течение более четырёх веков он представлял собой пункт по сбору пошлины с многочисленных судов, проходивших через пролив, разделяющий Данию и Швецию»...

И потом — 23 октября 2002 г. Странное сближение Шекспира с трагедией «Норд-Оста». В тот день Андрей Чернов пригласил меня на предпремьерный прогон «Гамлета» в постановке Дмитрия Крымова. Вернувшись домой после спектакля и включив телевизор, узнал о захвате театрального центра на Дубровке. Террористы ворвались на его сцену, когда на другой сцене Гамлет произносил своё “to be, or not to be” в новом, шокирующем многих переводе Андрея, уже двадцать первом, если считать с XVIII века, и посвящённом памяти его тёзки, «русского Гамлета XX столетья» — Андрея Донатовича Синявского.

Всё это будет потом. При первом же прочтении на всю жизнь пронзили шекспиро-пастернаковские строки: «Прощай, прощай и помни обо мне». Я жил под их наваждением. И совсем не случайно попали они в моё восьмистишье, написанное вечером самого первого Дня Победы.
 
Ким Смирнов

Источник: «Новая газета» от № 48 от 06.05.2011

©

Информационно-исследовательская
база данных «Русский Шекспир», 2007-2023
Под ред. Н. В. Захарова, Б. Н. Гайдина.
Все права защищены.

russhake@gmail.com

©

2007-2024 Создание сайта студия веб-дизайна «Интэрсо»

Система Orphus  Bookmark and Share

Форум «Русский Шекспир»

      

Яндекс цитированияЭлектронная энциклопедия «Мир Шекспира»Информационно-исследовательская база данных «Современники Шекспира: Электронное научное издание»Шекспировская комиссия РАН 
 Каталог сайтов: Театр Каталог сайтов - Refer.Ru Яндекс.Метрика


© Информационно-исследовательская база данных «Русский Шекспир» зарегистрирована Федеральной службой
    по надзору за соблюдением законодательства в сфере СМИ и охраны культурного наследия.

    Свидетельство о регистрации Эл № ФС77-25028 от 10 июля 2006 г.