В завершение 2014 года МХАТ им. М. Горького выступил с впечатляющей премьерой — Валерий Белякович выпустил грандиозный спектакль «Гамлет» У. Шекспира. Ошеломлённые зрители стоя приветствовали артистов долгие полчаса по окончании феерического действия, публике удалось вызвать на сцену и скромницу — Мастера, которого восхищённые и благодарные зрители утопили в цветах. Зададимся вопросом: почему «Гамлет» спустя более чем 400 лет после первого представления не перестаёт интересовать общество, к какому бы народу оно ни принадлежало, почему каждое прикосновение к «Гамлету» волнует душу, заставляет напряжённо сосредотачиваться ум, возбуждает художественное воображение? Думается, на этот вопрос справедливо ответил И. С. Тургенев в своей знаменитой речи, произнесённой 10 января 1860 года на публичном чтении в пользу Общества для вспомоществования нуждающимся литераторам и учёным.

Александр Хатников – Гамлет Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ

Речь названа интригующе: «Гамлет и Дон Кихот», и с первых же слов в ней заявлено: «В том и состоит особенное преимущество великих поэтических произведений, которым гений их творцов вдохнул неумирающую жизнь, что воззрения на них, как и на жизнь вообще, могут быть бесконечно разнообразны, даже противоречащи — и в то же время одинаково справедливы».

И далее: «Сочувствует Гамлету всякий, и оно понятно: почти каждый находит в нём собственные черты…» История взаимоотношений Валерия Беляковича с «Гамлетом» интересна и поучительна, впервые он поставил спектакль «Гамлет» в начале 80-х прошлого века, сам играл в нём Клавдия. Роль Гамлета исполнял актёр редчайшего магнетизма, ученик Беляковича Виктор Авилов. Спектакль был приглашён на Эдинбургский фестиваль, покорил публику, вслед состоялись гастроли в Глазго, Ноттингеме и Бредфорде. А в 1997 году состоялись триумфальные гастроли русского «Гамлета» по Америке. Позже Белякович ставил дважды этот шекспировский шедевр в Токио. Теперь, уже в наступившем и показавшем свои клыки XXI веке, становится совершенно очевидным, что в русском обществе снова родилась насущная потребность встречи с «Гамлетом» Уильяма Шекспира. И она состоялась на сцене МХАТа им. М. Горького в конце 2014 года!

Премьеру ждали с нетерпением, хотя хорошо знали: Белякович запросил на подготовку спектакля всего два месяца. Удивительный режиссёр, мастер необыкновенного дарования и неисчерпаемых возможностей Валерий Романович Белякович любит сцену этого театра — масштабная, наполненная энергетикой свободы творчества, она даёт волю размаху фантазии, и актёры смотрятся здесь крупно, выпукло, масштабно. Белякович любит работать с актёрами этого театра, с большинством из них здесь, на этой сцене, он поставил не один замечательный спектакль. Достаточно назвать «На дне», «Мастер и Маргарита», «Ромео и Джульетта», которые и сегодня в репертуаре театра. Что же увидел зритель, заполнивший зал в день премьеры? Как всегда, у Беляковича сцена оформлена скупо, но впечатляюще. Редкими, почти незаметными, но чрезвычайно выразительными колоннами обрамлено сценическое пространство, и в переплетении с музыкой и игрой света создана атмосфера, точно отразившая замысел постановщика: волнующая, вмиг увлёкшая публику, атмосфера эта настолько захватывающа, что зритель воистину ощущает себя в таинственном и пугающем замке Датского королевства. Этому способствуют и впечатляющие, исторически оправданные костюмы, впрочем, имеющие и другое назначение, о котором мы скажем ниже.

Звенит последний звонок, властно звучит гонг, и на затаившуюся в ожидании чуда публику обрушивается картина, полная экспрессии, насыщенная вздыбленным актёрским темпераментом, передающая истовое напряжение борьбы сил добра и зла, картина, незамедлительно включающая в свой круговорот зрителей зала, всех без остатка. Вспышка за вспышкой бушующего света, то кроваво-красного, то ослепляюще белого, резко заставляет зрителя прозреть, выйти из предпремьерной благости и вдруг ясно понять, что режиссёр ввёл вас в атмосферу тревожного времени, НАШЕГО времени, напичканного атомным оружием, пережившего испытание ядерным взрывом, кичащегося безрассудством политиков и интриганов. Зададимся вопросом: отчего всё, что происходит на сцене, становится архиважным, взывающим к немедленному и справедливому разрешению? Белякович как художник славен своей активной позицией возбудителя добра. В современном мире, готовом сорваться в бездну войны, он всеми силами своей души и таланта старается пробудить волю народную к активному действию в защиту гуманизма. Народность — главное содержание творчества этого гениального режиссёра, народ — главное действующее лицо всех его созданий.

Спектакль «Гамлет» не исключение. И всё же, почему он так властно и неизменно захватывает зрителя? Почему зритель напряжённо следит за ходом действия спектакля? Почему люди плачут? И у кого-то вдруг серьёзно прихватывает и болит сердце? И здесь позволим себе немного отвлечься от дня нынешнего. Заглянем в историю постановок «Гамлета» в России. И прежде всего в Московском художественном театре. Почти сто лет русская сцена жила «Гамлетом» Мочалова и Каратыгина, и когда в начале века XX К. С. Станиславский задумал постановку этой гениальной пьесы, он хорошо понимал, что новый век потребует новых форм. На Западе входила в моду новая режиссура, в частности Гордон Крэг, и Станиславский предложил ему сотрудничество в этом многообещающем проекте. «В 1909 году Сулер привёл к нам удивительно красивого, весёлого, легко и изящно грациозного и свободно элегантного человека. Это был Эдуард Гордон Крэг… — написал позже в книге воспоминаний В. Шверубович. — По планам роль Крэга должна была быть главным образом постановщика, истолкователя Шекспира. А функция воплотителя, режиссёра-учителя должна была оставаться за Константином Сергеевичем… Отец как-то много позже, вспоминая работу с Крэгом, говорил об обидности для них, актёров, художников, людей мыслящих и творящих, этого стремления эпатировать, удивить, поразить и сразить парадоксами. Это могло быть необходимо Крэгу при полемике с европейскими мещанами, с английскими фарисеями, но с художниками самой свободной страны (какой Качалов считал даже и тогдашнюю Россию) можно и нужно говорить “без запроса”. Слишком много он видел в Крэге самовыявления, стремления поразить собой, своей мудростью, своей фантазией, своей глубиной, своей смелостью… Он ставил спектакль не только, может быть, даже не столько ради спектакля, сколько ради декларации своих постулатов. Это было глубоко чуждо искусству, которое исповедовал Художественный театр… Зритель хотел увидеть привычную ему и любимую в этом театре правду. Путь же к ней шёл через тяжёлую борьбу с формой спектакля, с его надуманной символикой, с его рационалистической философичностью, такими чуждыми и Шекспиру (в его русском восприятии), и театру, и так мучительно неорганичными актёру, мыслителю и человеку Качалову, …который не раз говорил о необходимости серьёзности, недопустимости, неинтересности изящества ради изящества, острословия ради острословия и искусства ради искусства. Нам, русским, это просто скучно, потому что чуждо, потому что мы уже тогда (1909–1911) переросли это, а теперь мы и подавно слишком взрослые, слишком зрелые и, главное, слишком свободные для этого. Нас смелость и вольность мысли, даже парадоксальность не щекочет, нам нужна глубина веры и мысли, нужна серьёзность… Он считал умственную и душевную честность, способность к активной вере, способность, раз поверив во что-нибудь, быть готовым на всё ради этой веры, ради того, во что веришь, отдать и всем пренебречь — свойством преимущественно, главным образом, русским».

Простите за столь громоздкое цитирование, но ведь архиважно то, что здесь сказано. Важно для понимания сути режиссуры Беляковича на фоне современной увлечённости западными образцами (далеко даже не Крэгом). Белякович — мастер своей режиссуры. Главное в его спектакле — любовь и боль. Любовь к Родине, подведённой ныне к краю пропасти. Боль за русского человека, столь несправедливо оплёванного в наши дни. Что подразумеваем мы, когда говорим о мастерстве режиссуры Беляковича? В первую очередь его веру в талант и способность к творчеству зрителя. Он даёт в спектакле штрих — а зрителю больше и не надо, всё понятно. Например: в центре круга свиты две фигуры — Гертруда, дитя порока, и Клавдий — исчадие ада, преступник-цареубийца. Они, стоя друг против друга, изображают губами страсть. А зрителю всё уже ясно, и не надо пошлости на сцене, ни грязи, ни похоти. Но это из личного… Белякович создал спектакль масштаба государственной значимости. Свою страсть в любви к терзаемому сегодня Отечеству он выразил через образность сцены, и как выразил! Вспомните! Да это и невозможно забыть, раз увидев! Вспомните шагающий легион, ровное каре надвигающегося зла, которое раздавит, уничтожит, сомнёт всё на своём пути. Этим полчищам в лоснящейся коже (вот и второе назначение символики костюмов — образ космический), вражеской силе, открывает границы преступник Клавдий! А разве в нашей недавней истории не было подобного? Удивительный талант режиссёра так честно и откровенно и так доверительно говорит со зрителем! Образ народа, выведенного на площадь, в этом спектакле архиважен! И глас отмщения в образе Призрака! Как сложен и многогранен его призыв! Как влияет на Гамлета его призрачная Тень!

Но, может быть, самой трудной в этом спектакле оказалась участь принца Гамлета. Ничего нового в этом нет. Так задумано Шекспиром ещё 400 лет назад — самые честные и праведные, самые чистые и искренние — кому многое дано, с тех и высший спрос — несут самую тяжёлую ношу. В нашем случае Гамлет — актёр Александр Хатников. Характерный для русского человека облик, изящество пластики. Ясный, открытый взгляд. В суровом кружеве режиссуры Беляковича львиная доля творческих исканий возложена на него, молодого актёра, сумевшего уже в каждой своей работе на сцене МХАТа им. М. Горького проявить незаурядную творческую инициативу и достойное мхатовской сцены умение. Театр в данном случае доверился его таланту и внутренней силе, а также художественному вкусу и интуиции.

В истории русской культуры создан внушительный ряд непревзойдённых трактовок и пониманий: что есть Гамлет? Мочалов, Каратыгин, Качалов, Смоктуновский, Марцевич, Высоцкий, Авилов.

Хатникову предстояло найти свою нишу в лабиринтах русской мысли, услышать в биении сердца шекспировского Гамлета ту мелодию, которая станет близка каждому, кому дорога современная Россия в её исканиях и трагедиях. Премьера спектакля, пока что единственного в этом сезоне, торжественно завершившая 2014 год, показала, что Гамлет у нас ЕСТЬ! Найдено зерно той личности, которая явится миру как русский человек XXI века. И этот человек, как Гамлет Шекспира, духовно богат, многогранен.

Режиссёр и актёр нашли это зерно в чистоте и честности личности, излишней ранимости юноши, скрывающего свою боль под маской сарказма, так свойственного русской натуре ёрничества, нежелания жить напоказ, доверить драму своей души окружающим, страх, наконец, перед местью и отвращение к ней. Всё это увидели мы в рисунке роли Гамлета — Хатникова. Такой образ воспринят сегодня молодёжью с готовностью, да даже и теми, кто видел и любит Гамлета Смоктуновского или Высоцкого, а может, Авилова?

Мы не выбираем времени, когда Господь приводит нас в жизнь. У каждого поколения свои герои. Но есть, есть образ национального героя, и есть его черты в Гамлете Хатникова — изначальное добро и глубина души, его неумело спрятанная нежность, лишь только мать позвала, как ему показалось, с любовью. Или та растерянность и тревога, когда колеблется и не находит в себе силы к отмщению:

Ничтожный я, презренный человек,
Бесчувственный — молчу, молчу, когда я знаю,
Что преступленье погубило жизнь и царство
Великого властителя отца! (перевод Б. Пастернака)

Эмоциональная сила, впечатлительность, темперамент, искренность, доверие к зрителю — этими качествами наполнен образ, созданный Хатниковым. Его личность в этом спектакле оттеняют и выявляют все, кто рядом с ним: Гертруда — Татьяна Шалковская, грациозная, красивая и безжалостная мать, сражённая пороком; Офелия Елены Коробейниковой, божественное создание, не смирившееся с мерзостью жизни, вступившее в борьбу и унесённое шальной волной полноводной реки; Клавдий — Валентин Клементьев, исчадие ада в своей отвратной личине; Полоний Михаила Кабанова, явление яркое, необычное, сумевшее воплотить человечность и мягкость и липкость порока с талантом создателя; Лаэрт Максима Дахненко, фигура страстная, лихая в своей необузданной боли и израненной любви. И, конечно, недюжинная, вдохновенная творческая энергия Валерия Беляковича.

И всё-таки самое потрясающее впечатление этого премьерного вечера — поведение зала. Он замер с первых же аккордов спектакля, он более трёх часов внимал каждому слову, летящему со сцены, он жил в унисон с каждым движением воздуха сцены и тихо дышал… Он был очарован и изумлён художественной правдой искусства и выплеснул свою любовь, свой восторг и благодарность, благоговение и поклон Мастеру, актёрам, театру с чувством правды справедливости. Да здравствует русский «Гамлет» XXI века!

Александрова Галина

Источник: «Литературная газета» № 1–2 (6493)
[архивировано в: WebCite | Archive.Today]