"Наука повинуется молодым, — говорил мне преподаватель судебной медицины в далеком тысяча девятьсот семьдесят пятом году. — Покуда молод душой и телом, нужно успеть совершить фундаментальное открытие. Откладывать "на потом" миссии подобного рода никак нельзя".

 

В двадцать лет человек видит будущее, в сорок — настоящее, а в шестьдесят он открыт одному лишь прошлому. В настоящем и, тем более, в прошлом, искать великое открытие не стоит. Конкуренция велика. Если оно, открытие, доступно настоящему, к нему толпою бегут тысячи.

 

Побеждает тот, кто лучше других работает локтями. Ну и финансовая поддержка здорово помогает, а какая финансовая поддержка в Гвазде — один смех. Люди адронные коллайдеры запускают, а я в Интернет за свой счет хожу — денег у кафедры нет. Разве тут опередишь?

 

Иное дело — будущее. Если сумел разглядеть то, что остальным откроется лет через двадцать, а лучше через шестьдесят, шансы вписать свое имя в Историю возрастают многажды. Но будущее открывается именно молодым.

 

Я слушал и недоумевал — какой коллайдер, какой Интернет, о чем это он? Лишь сейчас, много лет спустя, я понял, что тот преподаватель был провидцем, читающим будущее, как я газету — по диагонали. Или просто современность наслоилась на воспоминания и вложила в уста преподавателю слова, которых тот не говорил.

 

Но суть от этого не меняется. Действительно, если сделать выборку по лауреатам Нобелевской премии, становится заметно: награду достойнейшие получают за открытия, совершенные преимущественно в молодом (по меркам академической среды) возрасте. Значит, все верно. Спеши, пока молодой, ведь сказал же поэт: "Сорокалетье — перевал, и помни, молодец: чуть перевал ты миновал, глядишь, пути конец!"

 

И я задумался. Заманчиво, однако. Тем более, что уже не институтский преподаватель, а самый настоящий нобелевский лауреат тоже говорил, что премию получить просто — достаточно с юных лет долго и упорно работать на поприще науки.

 

Задумался — и засомневался. Понятно, что лауреат то ли из скромности забыл добавить, что нужно быть еще и очень талантливым человеком, то ли считал такое добавление настолько тривиальным, что и упоминать не стоит. Это не беда. В молодости каждый уверен в собственных талантах, и я исключением не был. Смущало другое — сроки. Ну хорошо, до тридцати или даже до тридцати пяти лет ученый — двигатель науки. А потом? Что делать ученому после тридцати пяти? Небо коптить, подрастающей смене ставить палки в колеса, выступать на партийных собраниях, просто помогать коллегам, подсказывая теорему Пифагора? Жить, зная, что все отведенное тебе судьбой в науке ты уже свершил? И так до самой смерти?

 

Это еще полбеды.

 

Главная беда — очередь. Да, нобелевские лауреаты свои открытия делают в молодости. Но вот лавры получают много лет спустя. Приходится долго ждать, пока комитет оценит по достоинству. Наверное, это правильно: должно пройти время, чтобы отделить вечное от сиюминутного. Современники часто ошибаются, принимая за бриллианты граненое стекло — и наоборот. Например, Боборыкина в свое время считали русским Шекспиром. Прошло сто лет, и что? Шекспир подлинный, натуральный продолжает выситься громадою над остальными, а Боборыкин если и остался в памяти литературоведов, то лишь благодаря ехидству критика, придумавшего глагол "боборыкнуть". Ах да, еще Боборыкину приписывают авторство слова "интеллигент", хотя истинное происхождение интеллигента темно и неясно.

 

Ладно, интеллигент — дело прошлого. Мы же устремлены в будущее, в науку. Отчего век активного ученого так короток?

 

Но короток ли? Вдруг предположение моего преподавателя неверно, и ученый может плодотворно работать и в сорок, и, страшно написать, в шестьдесят лет?

 

А как же статистика нобелевских лауреатов?

 

А так! Она, статистика, говорит лишь о том, что вероятность получения Нобелевской премии выше у тех, кто совершил открытие в молодости, а не о вероятности совершения открытия как такового в принципе. Фактор очереди подменяет понятие гениальности. Действительно, если Нобелевскую премию приходится ждать двадцать лет (столько, например, прошло от открытия вируса иммунодефицита человека, в просторечии именуемого вирусом СПИДа, до получения премии), то совершившему главное дело в тридцать лет получить воздаяние вполне реально, в пятьдесят сомнительно, а в семьдесят крайне маловероятно, особенно если претендент живет в стране, где средняя продолжительность жизни мужчины едва дотягивает до шестидесяти.

 

А если открытие столь огромно, что оценить его можно лишь пятьдесят лет спустя? Тут уже и у сорокалетнего шансы мизерны...

 

Быть может, именно потому среди лауреатов так мало женщин. Воля ваша, а женщина — создание куда более здравомыслящее, нежели мужчина. Ее светлым будущим не проведешь, она хочет светлого настоящего. Детей нужно рожать, вскармливать и растить сейчас, а через тридцать лет даже в прекрасном далеко (вдруг да и в самом деле догоним Португалию?!) станет поздно.

 

Вывод прост: если мечтаешь о признании заслуг, живи долго. И счастливо.

 

Тогда и без премии можно обойтись.

 

Источник: "Компьютерра" № 41