Новости
21.12.2008
Жизнь зла. Премьера "Макбета" в Новосибирском театре оперы и балета
Состоявшуюся 19 декабря 2008 г. премьеру "Макбета" Верди заранее признавали самым громким событием года в силу исключительного обстоятельства: это — первая копродукция российского оперного театра с Парижской национальной оперой. Кроме местных театралов собралась публика из Москвы, Петербурга и Парижа.
Перегретые ожидания зрителей хорошо объясняло то обстоятельство, что творческий тандем в составе режиссера постановки Дмитрия Чернякова и главного дирижера труппы Теодора Курентзиса родился четыре года назад здесь же, в ставшей теперь уже легендарной постановке «Аиды» Верди. С тех пор каждый из них достиг признания не только в России, но и в Европе.
Дирижер Теодор Курентзис:
"Лучше, чем написал композитор в партитуре, не придумаешь" В свое время оркестру не нравился Верди — композитор был очень требовательным, молча сидел на репетициях, а потом показывал дирижеру, что и где его не устроило. Важно понять, что все требования автора были хорошо продуманными, поэтому в партитуре нет случайных нот, хотя, конечно, есть ошибки и опечатки, появившиеся при переписке.
Мы провели серьезное исследование, чтобы найти истину, и, мне кажется, наша версия очищена от всех наслоений и изменений, которые были сделаны впоследствии. Наша главная задача была — воскресить партитуру во всех деталях, иногда почти неисполнимых: ритм, нюансы, акценты, штрихи. Мы не пытались воссоздать тот состав оркестра, который был при Верди, так как здесь, в Новосибирске, другое пространство зала, другие размеры ямы. Поэтому оркестр и хор расширены. Но мы стараемся четко исполнять все ремарки Верди и осмысливать то, что написано. Попробовав разные варианты, мы поняли, что лучше, чем написал в партитуре композитор, не придумаешь. |
В основе спектакля — парижская редакция "Макбета" 1865 года, дополненная только одним фрагментом из первой (итальянской) редакции 1846–1847 годов — сценой смерти Макбета.
Начало спектакля ошеломляет. Место действия оперы на большом экране определяет спутниковый навигатор: постепенно изменяемый масштаб съемки выводит нас с улиц некоего городка на его центральную площадь. А во второй сцене среди городских домов зажжется окно комнаты Макбета.
Дмитрий Черняков,
режиссер оперы "Макбет": "Мы не осуждаем и не пригвождаем" Эта опера далась мне непросто. Я так долго в ней ничего не понимал. Скажу даже так: я и не думал никогда, что мне доведется ставить именно эту оперу Верди. Я всегда отдавал должное ее эффектности и театральности, отказывая ей в настоящей серьезности и глубине. Предложение поставить "Макбет" меня, признаюсь, поначалу даже расстроило. Но сегодня, когда я уже полностью и по-настоящему в нее вовлечен, я чувствую при звуках оперы сильное волнение.
Я специально старался не думать о Шекспире, все время видя перед собой только одно-единственное произведение — оперу. И казавшаяся мне раньше чем-то упрощенным, "спрямленным" и "крупнопомольным" опера в итоге задала мне все те же вопросы, которые задает и Шекспир. Почему все-таки ведьмы и кто они такие? Почему они выбирают именно Макбета и что им от него нужно? С кем Макбет борется на протяжении всей этой истории? Какую, в конце концов, роль сыграла в судьбе Макбета его жена, леди Макбет? Наконец, зачем он убил Дункана? Это всего лишь часть очень трудных вопросов, пытаясь отвечать на которые я и придумал этот спектакль. Мы фокусируем все происходящее на очень небольшой территории, где плотно живут люди. Это некоторое подобие маленького городка, в котором есть своя иерархия, свои течения и противоборства. По ходу нашего рассказа это человеческое сообщество поворачивается иногда даже пугающими сторонами. Конечно, в нашем спектакле нет прирожденных убийц, закоренелых преступников или несчастных жертв вероломного злодейства. Однозначным не станет никто, так же, как и наша жизнь никогда не предлагает нам однозначных решений. Мы не осуждаем и не пригвождаем. Мы скорее наблюдаем. Что же касается узнаваемости и соотнесений, то пусть каждый зритель решит это для себя сам. |
Нет, это не действие вне времени. Это образы нашего времени, примирившего людей с обыкновенностью факта смерти. Дмитрий Черняков, действуя как патологоанатом, признает смерть безо всякого сопровождающего нравоучения: над трупом бессмысленно говорить о вреде курения, как бессмысленно выводить случившееся из идеологии справедливого (несправедливого) возмездия или чего-то еще.
Смерть — зло, а зло в «Макбете» исследуется Черняковым без попытки осуждения или оправдания. Его не интересует что-либо выходящее за пределы самого образа жизни. А образ жизни таков, каков он есть. Красивый и неуверенный в себе Макбет творит то, что творит. Куда старше мужа, страшноватая жена Макбета занимается системной закалкой его пластилинового характера — таков уж род женских занятий.
За их отношениями публика, словно занимаясь вуайеризмом, "подглядывает" в окно: комната преступной четы, озаренная уютным оранжевым светом, — единственный сценографический контрапункт происходящему в серой жизни городской улицы.
Возможно, именно потому, что так сера жизнь, зритель противоестественно начинает сострадать Макбету, а вовсе не его жертвам — Банко или Дункану.
Да, малосимпатичен человек, не способный изменить себя и не имеющий сил остановить инерцию злых деяний. Но уж совсем несимпатична безликая масса, сегодня возвеличивающая, а назавтра кричащая: «Распни его!»
После такого расклада сил — человек и толпа — финальное разрушение дома Макбета, распадающегося на глазах под восторженный хор «Macbeth, Macbeth o-v´e», символизирует лишь уязвимость утверждения "мой дом — моя крепость", но вовсе не выражает «силу народного гнева». Вопреки Шекcпиру никакой Бирнамский лес никуда не двинулся, его тут просто нет.
Замечателен в заглавной роли греческий баритон Димитрис Тилякос: муки его неврастеничного, от природы аморального персонажа, поддержанные потрясающими вокальными данными, настаивают на сравнении с такими великими певцами прошлого, как Джузеппе Таддеи и Леонард Уоррен.
Леди Макбет в исполнении мариинской примы Ларисы Гоголевской в драматическом отношении показалась сильнее, нежели в вокальном, не сумев взять в сцене сомнамбулизма традиционно важный ре-бемоль.
Зато абсолютным совпадением драматургического и музыкального воплощения порадовали бас Дмитрий Ульянов (Банко) и тенор Олег Видеман (Макдуф). Оркестр Musica Aeterna, как всегда у Теодора Курентзиса, стал одним из самых важных участников спектакля наряду с хором New Siberian Singers. Дирижер в очередной раз доказал, что при всей своей любви к барочной и ультрасовременной музыке он является одним из лучших исполнителей традиционного романтического репертуара, умело насыщаемого им богатыми аффектами предшествующих эпох.
Алексей Трифонов
Источник: "Газета" №243 от 22.12.2008 г.