Новости
20.01.2010
Владимир Толстой: Не абстракция, а совершенно реальный человек
В этом году помимо 150-летия Чехова есть еще одна памятная дата — в ноябре исполнится сто лет со дня смерти Льва Толстого. О том, что сегодня значит для России имя Толстого и как сохраняют на родине память о великом соотечественнике, Ольга Шервуд побеседовала с праправнуком великого писателя и директором музея-усадьбы «Ясная Поляна» Владимиром Толстым.
— В прошлом году журнал Newsweek назвал «Войну и мир» самым известным романом в истории человечества. А что значит Толстой в современной России?
— Вот пример. Первое полное собрание Толстого в 90 томах выходило с 1928 по 1958 год. Потом оно было повторено издательством «Терра» в 1992 году. С 2000 года в ИМЛИ начали работать над новым полным собранием сочинений в ста томах, с вариантами и черновиками, но пока вышло всего восемь... Тексты, найденные после 1958 года, фактически не увидели свет.
— Где сейчас основной центр изучения Толстого?
— Трудно сказать. В Пушкинском Доме есть группа исследователей, в Институте мировой литературы... Есть ученые в московском Государственном музее Толстого, в Ясной Поляне. И существует довольно большое научное толстовское сообщество в мире. Раз в два года ученые из разных стран собирались в Ясной Поляне на конференцию «Толстой и мировая литература», теперь она станет ежегодной. С такой же периодичностью у нас проходит форум переводчиков.
— Переводов не хватает?
— Тенденция последних пяти лет — делать новые переводы. В 2009-м вышло сразу три новых «Анны Карениных» на английском языке в Великобритании. Три перевода «Войны и мира» в прошлом году — два в Америке, один в Англии. На немецком появилась «Анна Каренина» и «Война и мир». В Японии «Война и мир» вышла, «Анна Каренина» ожидается вот-вот. Почти везде начали впервые переводить дневники, письма, статьи, религиозную публицистику Толстого.
— Настоящий бум Толстого.
— В наступившем году будет много разных событий, я знаю это по своему личному графику. В Японии, Соединенных Штатах, в Мексике, Колумбии, европейские страны не называю — это очевидно. Конференции, семинары, форумы, маленькие, большие, огромные. В Италии, например, конференция на тему «Искренность Толстого». В Америке — конференция, посвященная «Войне и миру», в Мексике — дневникам и письмам, поскольку впервые они переведены на испанский.
— Должна быть какая-то серьезная причина...
— Конечно, важно столетие его ухода. Но не только. Толстой попал в некое настроение. Толстой необычайно здоровый человек.
— «Больной» век кончился?
— Видимо. Достоевский гениален, но все-таки это болезненно. А человечество переболело и очень хочет выздороветь.
— Что происходит сейчас в Ясной Поляне?
— Главное для нас — само пространство Ясной Поляны. Как известно, дом сохраняется в том состоянии, в котором его покинул Лев Николаевич в 1910 году. Такой степенью подлинности может похвастаться мало кто в мире, наиболее близкий аналог — дом Гёте в Веймаре.
Но вокруг дома природа, которая умирает и вновь рождается и которую невозможно сохранить в состоянии на 1910 год. И если я вижу, что деревья, посаженные после войны, деградировали, то позволяю себе их выкорчевать и сажать там новый сад. В этом, считаю, верность толстовской традиции. Да, к 1910 году его совершенно уже не интересовало ни хозяйство, ни быт, но странно было бы сохранять дома неприглядными. И я придумал лукавую формулу: усадьбу мы стараемся содержать на момент наивысшего расцвета, а он мог быть когда угодно. В длинной жизни Толстого были разные периоды. Был такой, когда он увлекался разведением лесов и садов: не только сам сажал, но даже осуществлял планирование лесов по всей Тульской губернии — и тогда яблоневый сад, лесные насаждения были в самом замечательном состоянии.
Потом он увлекался чем-то другим. Например, образовательной, педагогической деятельностью. Открывал школы в Ясной Поляне и окрестностях, ездил по Европе, изучая соответствующий опыт ведущих стран. Ничего не нашел, придумал свою педагогику, чрезвычайно нынче актуальную, — сегодня это называется гуманистической педагогикой. Та, в которой учитель и ученик равны, интересны друг другу, а главная задача учителя — не напичкать голову подопечного сведениями, а пробудить в нем интерес к познанию. Школа Толстого простая, но действенная.
И мы в 2001-м открыли детский сад, где убеждаемся, что любой ребенок при бережном и любовном отношении, при уважении к нему формируется как личность. К сожалению, не получилось создать (а я мечтал об этом) Яснополянскую школу. Оказалось, в современной России это невозможно: образование и культура — разные ведомства, федеральный музей и муниципальная гимназия не могут договориться.
— Вы оставили идею?
— Надо добиваться, конечно; сердце кровью обливается, когда мы видим, как непросто нашим детям в обычных школах. Хотя они везде, везде лидеры — и в учебе, и, что для меня даже более важно, по человеческим качествам. Но идет накопление — как некий, пусть даже отложенный, результат. В целом для нас сделанное — вчерашний день, мы в нем не застреваем никогда, поскольку есть десяток новых дел.
— Что ожидается в этом году в международном, так сказать, ключе?
— Кроме традиционных выставок и других акций, связанных с искусством, кроме совсем необычного для музеев преподавания русского языка как иностранного, четыре года шел у нас проект Шекспир–Гёте–Толстой, Стратфорд-на-Эйвоне–Веймар–Ясная Поляна, очень многослойный: визиты местных руководителей, обмен архитекторами, экологами, детьми, учителями, разнообразные события во всех сферах. Теперь мы расширим его до семи стран и семи имен. Данте, Сервантес, Шекспир, Гёте, Гюго, Толстой и Джойс — «великолепная семерка». Каждый год как бы один из писателей будет принимать другого или других у себя в гостях, то есть возможны двусторонние, трехсторонние, многосторонние акции. Планируются и крупные фестивали — семидневные, где каждый день посвящен одному из авторов: кино, спектакль, выставка иллюстраций... День Шекспира в Ясной Поляне, День Гёте... затем Шекспир принимает всех, еще через год — Сервантес и так далее. Такая «сборная мира» по литературе, которая призвана защитить культуру в самом широком смысле. И защитить само слово — перед образом. Поскольку изображение, «картинка» побеждает вербальное начало. А слово незаменимо. Между фестивалями планируем проводить много чтений, хотим, чтобы популярные политики, спортсмены, актеры, музыканты читали на родном языке и на языке оригинала отрывки из произведений. Ну, скажем, принц Чарльз читает Шекспира в Веймаре...
— Сколько человек работает в Ясной Поляне?
— Когда я пришел директорствовать, было 94 человека, всех сохранили, а теперь у нас 530 сотрудников, и новые приглашаются просто «поштучно».
— Где они все живут?
— В Туле, в Щекине. Но работают люди из Германии, какое-то время из Канады был человек, из Соединенных Штатов... В международных проектах занято много иностранцев.
— О чем вы мечтаете, кроме школы?
— Я хотел бы, чтобы все это длилось, чтобы все большему количеству людей Толстой становился интересен. И чтобы как можно больше людей получали от него радость. Многие не знают, что счастье очень доступно. Иногда оно может заключаться в томике книжном. Ты его открываешь — и вдруг становишься счастливым. Если у меня настроение не очень, я «Казаков» читаю с любого места, и настроение поднимается с каждой прочитанной страницей.
Кстати говоря, прогуляться по Ясной Поляне — еще один из способов. Если ты с незамутненным, чистым чувством приезжаешь, тебе место откликается всегда.
И я хочу, чтобы осуществлялись проекты, которые в этом году задуманы другими людьми. «Возвращение» живого Толстого из хроники (речь идет об основанном на кинохронике фильме «Лев Толстой: живой гений» продюсеров Сергея Сельянова и Андрея Дерябина. — Ред.) считаю чрезвычайно важным — это возможность огромному количеству людей почувствовать, что Лев Толстой не абстракция, а совершенно реальный человек. Он пилил дрова, гулял с внучкой, скакал верхом, классно садился в 80 лет без посторонней помощи в седло... Это все производит впечатление и действует тоже очень жизнеутверждающе. Глядя на Толстого, хочется верить, что каждый человек может жить долго, энергично и полезно для человечества.
Мне очень важен живой Толстой, а не любимый чертковцами до сих пор «мертвый Лев», который не может уже ничего возразить, которого горазды интерпретировать себе в угоду. Чем, кстати, все власти занимались, ибо Толстой настолько обширен, что из него легко выбрать выгодное в данный момент. Современным политикам это не нужно, поскольку вообще им ничего не нужно. А прежним властям требовался идеологизированный Толстой — воюющий с церковью, воюющий с царями...
И почему-то повсюду — старый Толстой. А мне интересен молодой Толстой, Толстой, который влюблялся... Поэтому Ясная Поляна пытается создавать образ Толстого как живого, ошибавшегося, но именно живого человека. Мне он очень интересен как отец своих детей, муж своей жены, друг своих друзей — в его переписке, дневниках, в прозе и публицистике разного времени.
— В прошлом году журнал Newsweek назвал «Войну и мир» самым известным романом в истории человечества. А что значит Толстой в современной России?— Вот пример. Первое полное собрание Толстого в 90 томах выходило с 1928 по 1958 год. Потом оно было повторено издательством «Терра» в 1992 году. С 2000 года в ИМЛИ начали работать над новым полным собранием сочинений в ста томах, с вариантами и черновиками, но пока вышло всего восемь... Тексты, найденные после 1958 года, фактически не увидели свет.
— Где сейчас основной центр изучения Толстого?
— Трудно сказать. В Пушкинском Доме есть группа исследователей, в Институте мировой литературы... Есть ученые в московском Государственном музее Толстого, в Ясной Поляне. И существует довольно большое научное толстовское сообщество в мире. Раз в два года ученые из разных стран собирались в Ясной Поляне на конференцию «Толстой и мировая литература», теперь она станет ежегодной. С такой же периодичностью у нас проходит форум переводчиков.
— Переводов не хватает?
— Тенденция последних пяти лет — делать новые переводы. В 2009-м вышло сразу три новых «Анны Карениных» на английском языке в Великобритании. Три перевода «Войны и мира» в прошлом году — два в Америке, один в Англии. На немецком появилась «Анна Каренина» и «Война и мир». В Японии «Война и мир» вышла, «Анна Каренина» ожидается вот-вот. Почти везде начали впервые переводить дневники, письма, статьи, религиозную публицистику Толстого.
— Настоящий бум Толстого.
— В наступившем году будет много разных событий, я знаю это по своему личному графику. В Японии, Соединенных Штатах, в Мексике, Колумбии, европейские страны не называю — это очевидно. Конференции, семинары, форумы, маленькие, большие, огромные. В Италии, например, конференция на тему «Искренность Толстого». В Америке — конференция, посвященная «Войне и миру», в Мексике — дневникам и письмам, поскольку впервые они переведены на испанский.
— Должна быть какая-то серьезная причина...
— Конечно, важно столетие его ухода. Но не только. Толстой попал в некое настроение. Толстой необычайно здоровый человек.
— «Больной» век кончился?
— Видимо. Достоевский гениален, но все-таки это болезненно. А человечество переболело и очень хочет выздороветь.
— Что происходит сейчас в Ясной Поляне?
— Главное для нас — само пространство Ясной Поляны. Как известно, дом сохраняется в том состоянии, в котором его покинул Лев Николаевич в 1910 году. Такой степенью подлинности может похвастаться мало кто в мире, наиболее близкий аналог — дом Гёте в Веймаре.
Но вокруг дома природа, которая умирает и вновь рождается и которую невозможно сохранить в состоянии на 1910 год. И если я вижу, что деревья, посаженные после войны, деградировали, то позволяю себе их выкорчевать и сажать там новый сад. В этом, считаю, верность толстовской традиции. Да, к 1910 году его совершенно уже не интересовало ни хозяйство, ни быт, но странно было бы сохранять дома неприглядными. И я придумал лукавую формулу: усадьбу мы стараемся содержать на момент наивысшего расцвета, а он мог быть когда угодно. В длинной жизни Толстого были разные периоды. Был такой, когда он увлекался разведением лесов и садов: не только сам сажал, но даже осуществлял планирование лесов по всей Тульской губернии — и тогда яблоневый сад, лесные насаждения были в самом замечательном состоянии.
Потом он увлекался чем-то другим. Например, образовательной, педагогической деятельностью. Открывал школы в Ясной Поляне и окрестностях, ездил по Европе, изучая соответствующий опыт ведущих стран. Ничего не нашел, придумал свою педагогику, чрезвычайно нынче актуальную, — сегодня это называется гуманистической педагогикой. Та, в которой учитель и ученик равны, интересны друг другу, а главная задача учителя — не напичкать голову подопечного сведениями, а пробудить в нем интерес к познанию. Школа Толстого простая, но действенная.
И мы в 2001-м открыли детский сад, где убеждаемся, что любой ребенок при бережном и любовном отношении, при уважении к нему формируется как личность. К сожалению, не получилось создать (а я мечтал об этом) Яснополянскую школу. Оказалось, в современной России это невозможно: образование и культура — разные ведомства, федеральный музей и муниципальная гимназия не могут договориться.
— Вы оставили идею?
— Надо добиваться, конечно; сердце кровью обливается, когда мы видим, как непросто нашим детям в обычных школах. Хотя они везде, везде лидеры — и в учебе, и, что для меня даже более важно, по человеческим качествам. Но идет накопление — как некий, пусть даже отложенный, результат. В целом для нас сделанное — вчерашний день, мы в нем не застреваем никогда, поскольку есть десяток новых дел.
— Что ожидается в этом году в международном, так сказать, ключе?
— Кроме традиционных выставок и других акций, связанных с искусством, кроме совсем необычного для музеев преподавания русского языка как иностранного, четыре года шел у нас проект Шекспир–Гёте–Толстой, Стратфорд-на-Эйвоне–Веймар–Ясная Поляна, очень многослойный: визиты местных руководителей, обмен архитекторами, экологами, детьми, учителями, разнообразные события во всех сферах. Теперь мы расширим его до семи стран и семи имен. Данте, Сервантес, Шекспир, Гёте, Гюго, Толстой и Джойс — «великолепная семерка». Каждый год как бы один из писателей будет принимать другого или других у себя в гостях, то есть возможны двусторонние, трехсторонние, многосторонние акции. Планируются и крупные фестивали — семидневные, где каждый день посвящен одному из авторов: кино, спектакль, выставка иллюстраций... День Шекспира в Ясной Поляне, День Гёте... затем Шекспир принимает всех, еще через год — Сервантес и так далее. Такая «сборная мира» по литературе, которая призвана защитить культуру в самом широком смысле. И защитить само слово — перед образом. Поскольку изображение, «картинка» побеждает вербальное начало. А слово незаменимо. Между фестивалями планируем проводить много чтений, хотим, чтобы популярные политики, спортсмены, актеры, музыканты читали на родном языке и на языке оригинала отрывки из произведений. Ну, скажем, принц Чарльз читает Шекспира в Веймаре...
— Сколько человек работает в Ясной Поляне?
— Когда я пришел директорствовать, было 94 человека, всех сохранили, а теперь у нас 530 сотрудников, и новые приглашаются просто «поштучно».
— Где они все живут?
— В Туле, в Щекине. Но работают люди из Германии, какое-то время из Канады был человек, из Соединенных Штатов... В международных проектах занято много иностранцев.
— О чем вы мечтаете, кроме школы?
— Я хотел бы, чтобы все это длилось, чтобы все большему количеству людей Толстой становился интересен. И чтобы как можно больше людей получали от него радость. Многие не знают, что счастье очень доступно. Иногда оно может заключаться в томике книжном. Ты его открываешь — и вдруг становишься счастливым. Если у меня настроение не очень, я «Казаков» читаю с любого места, и настроение поднимается с каждой прочитанной страницей.
Кстати говоря, прогуляться по Ясной Поляне — еще один из способов. Если ты с незамутненным, чистым чувством приезжаешь, тебе место откликается всегда.
И я хочу, чтобы осуществлялись проекты, которые в этом году задуманы другими людьми. «Возвращение» живого Толстого из хроники (речь идет об основанном на кинохронике фильме «Лев Толстой: живой гений» продюсеров Сергея Сельянова и Андрея Дерябина. — Ред.) считаю чрезвычайно важным — это возможность огромному количеству людей почувствовать, что Лев Толстой не абстракция, а совершенно реальный человек. Он пилил дрова, гулял с внучкой, скакал верхом, классно садился в 80 лет без посторонней помощи в седло... Это все производит впечатление и действует тоже очень жизнеутверждающе. Глядя на Толстого, хочется верить, что каждый человек может жить долго, энергично и полезно для человечества.
Мне очень важен живой Толстой, а не любимый чертковцами до сих пор «мертвый Лев», который не может уже ничего возразить, которого горазды интерпретировать себе в угоду. Чем, кстати, все власти занимались, ибо Толстой настолько обширен, что из него легко выбрать выгодное в данный момент. Современным политикам это не нужно, поскольку вообще им ничего не нужно. А прежним властям требовался идеологизированный Толстой — воюющий с церковью, воюющий с царями...
И почему-то повсюду — старый Толстой. А мне интересен молодой Толстой, Толстой, который влюблялся... Поэтому Ясная Поляна пытается создавать образ Толстого как живого, ошибавшегося, но именно живого человека. Мне он очень интересен как отец своих детей, муж своей жены, друг своих друзей — в его переписке, дневниках, в прозе и публицистике разного времени.
Источник: Время новостей
