Новости
15.10.2010
Евгений Сорокин: «Вне стен Вероны жизни нет нигде»
«Ромео и Джульетта» — в театре это всегда событие. И все, кто так или иначе прикасается к этому загадочному и безумно-нерациональному произведению Шекспира, вступают с сегодняшней реальностью в особые отношения, чаще всего конфликтные. Редкий актер не мечтает о роли Ромео, все девушки мечтают о роли Джульетты. Но никто — о подобном конце отношений. В связи с чем ставят Шекспира редко. Но вот Академический русский театр драмы им. Г. Константинова рискнул: И всех, конечно, интересует: кто Ромео?! Знакомьтесь: Евгений Сорокин, 25 лет, женат, влюблен, имеет дочь, которую тоже очень любит. Говоря о своей новой работе — немногословен.
— Постановка немного странная, но нутро шекспировское остается. Ромео сложен для меня тем, что он очень прост. У него все просто, а у нас, наоборот, очень сложно, какие-то заморочки, кругом подмены понятий, правды и действительности. Но я с ним полностью согласен: он красив, умен, молод и максимально нацелен на разрушение иллюзии, которую все называют «жизнью», «обществом», «законами» и прочей чушью.
— А ваши взаимоотношения с реальностью не испортились в процессе работы?
— А они никогда не были гладкими. Я к этому даже с интересом отношусь. Мой папа (отчим) всю жизнь работал с ураном (жили в Ангарске, переехали в Йошкар-Олу из-за бабушкиной квартиры), отец пришел на ЗПП, так там все в ужасе были, как он крутил газовые вентиля в разные стороны. А он-то знал, что страшнее урана ничего быть не может. Я тоже такой, эмоциональный скептик в отношении житейских дрязг: где нет любви — ничего нет. Страшнее нелюбви ничего нет. Когда друг друга только терпим — это же кошмар! Но комфорт люблю: в нем легче думается.
— Так вы интеллектуал? Отличником, небось, в школе были?
— Я в детстве на физкультуре самый последний стоял, везде! Так что я беру только интеллектом! В школе очень биологию и ядерную физику любил, легко решал задачи. После школы мечтал стать патологоанатомом: интересно же! Но пошел учиться на актера в колледже. Потом внезапно покинул своего педагога, Татьяну Валентиновну Лядову, за что мне до сих пор по-человечески стыдно перед ней, потому что я ее очень люблю. Одна мысль, что она есть где-то на свете, согревает и дает силы жить. Хотя не жалею, что уехал: я ж за любимой уехал! В Москве в Щепкинское поступил, но общежития не было, а на то, чтобы снимать квартиру зарплаты осветителя не хватило бы. Я ушел в ресторанный сервис, довольно удачно и интересно в нем работал шесть лет. В актерскую профессию мечтал вернуться, но не знал как: образование же незаконченное. Пробовал через актерские биржи, агентства, кастинги. Но в шоу-бизнесе много дискомфортных, порой оскорбительных заморочек, и пришлось покинуть Москву ради душевного комфорта. Режиссер Леонид Чигин в русском театре им. Г. Константинова, в Йошкар-Оле, тогда ставил «Инишмаан INT.» по МакДонаху. Он прослушал меня и взял на эпизодические роли. Через полгода дал роль Медведенко в «Чайке XXI века» по Акунину, за что я ему очень благодарен. Ох и намучился я с ролью! У Чигина специфический стиль работы: он как-то своеобразно ставит «задачи» и смотрит, как актер сам выстроит роль в предложенных обстоятельствах. Актер должен быть опытный (я, видимо, еще не совсем актер, мне было очень трудно сделать роль). Но перед самой премьерой, на утреннем прогоне, вдруг все выстроилось! Когда другой режиссер, Андрей Лапиков, поставил у нас «Даму-невидимку» Кальдерона (Лапиков — режиссер-педагог очень деликатный, профессиональный, внимательный), после него я стал лучше понимать и Чигина. Но от роли Ромео я несколько месяцев был в ступоре! Тут другая премьера наложилась. Я Косме в Кальдероне до конца еще не сделал, хотя прошло уже четыре спектакля. Мне кажется, что Кальдерона надо играть не так шуточно, глубже. Серьезнее, наверно. Не понял еще... А тут — Ромео: Чигин ставит пьесу о театре, а время действия — наши дни. Мне кажется, если «попасть в болевую точку», будет интересно. А от шекспировской сущности никуда же не денешься, себя наизнанку надо вывернуть. Это тяжело отражается на близких, многие прежние ценности рушатся.
— А что у вас вызывает дискомфорт в сегодняшней реальности? Вот мы сидим на бульваре, а напротив — бомж спит, на скамейке вытянувшись.
— Эти люди дискомфорта и раздражения не вызывают: они естественны, как растения. Лошадь в парке меня «кошмарит»: я вдруг заметил, что у нее зад — как у женщины. Очень раздражает, до ненависти, отсутствие вкуса в людях. Вкус — это когда человек выбирает. А когда он ест все, что ему навязывают, он становится тупым потребителем. Я вижу, что в окружающей реальности и особенно в пространстве городов людей все навязчивее лишают возможности выбора. Это и в архитектуре, и в выборе мест пребывания, и в том, что смотреть в кинотеатре, слушать по радио, что читать в газетах, куда водить ребенка, куда ходить самому, что носить, как общаться, что есть. Все постепенно выстраивается в такой «торгово-развлекательный комплекс». Это во всем мире, но в нашей провинции это на таком низком уровне культуры, что просто тошнит. И при этом все списывается на 2012 год! Ну не верю я в него! Просто кому-то выгодно рассуждать о конце света, чтобы отвлечь людей от реальности, от ответственности за пространство, за детей. Как сказал Евгений Макаревич, «есть у нас прошлое, настоящее и настоящее, которое будет». А кошмарные условия люди сами себе создают. Кошмарить — прибыльно во всех отношениях. Но мне это противно.
— А как должно быть в будущем, при лучшем раскладе? Смоделируйте!
— Как? Если бы знать. Радостно и красиво! Мне повезло работать со знаменитой Маквалой в кафе «Винтаж». Она — гений. Я понял, что настоящий повар — это тот, кто не может невкусно приготовить. Готовить еду (да все на свете) надо так, чтобы люди уходили с открытыми ртами, чтобы так вкусно, что — придут еще раз!
Аминь. Чтоб мы так жили!
— Постановка немного странная, но нутро шекспировское остается. Ромео сложен для меня тем, что он очень прост. У него все просто, а у нас, наоборот, очень сложно, какие-то заморочки, кругом подмены понятий, правды и действительности. Но я с ним полностью согласен: он красив, умен, молод и максимально нацелен на разрушение иллюзии, которую все называют «жизнью», «обществом», «законами» и прочей чушью.— А ваши взаимоотношения с реальностью не испортились в процессе работы?
— А они никогда не были гладкими. Я к этому даже с интересом отношусь. Мой папа (отчим) всю жизнь работал с ураном (жили в Ангарске, переехали в Йошкар-Олу из-за бабушкиной квартиры), отец пришел на ЗПП, так там все в ужасе были, как он крутил газовые вентиля в разные стороны. А он-то знал, что страшнее урана ничего быть не может. Я тоже такой, эмоциональный скептик в отношении житейских дрязг: где нет любви — ничего нет. Страшнее нелюбви ничего нет. Когда друг друга только терпим — это же кошмар! Но комфорт люблю: в нем легче думается.
— Так вы интеллектуал? Отличником, небось, в школе были?
— Я в детстве на физкультуре самый последний стоял, везде! Так что я беру только интеллектом! В школе очень биологию и ядерную физику любил, легко решал задачи. После школы мечтал стать патологоанатомом: интересно же! Но пошел учиться на актера в колледже. Потом внезапно покинул своего педагога, Татьяну Валентиновну Лядову, за что мне до сих пор по-человечески стыдно перед ней, потому что я ее очень люблю. Одна мысль, что она есть где-то на свете, согревает и дает силы жить. Хотя не жалею, что уехал: я ж за любимой уехал! В Москве в Щепкинское поступил, но общежития не было, а на то, чтобы снимать квартиру зарплаты осветителя не хватило бы. Я ушел в ресторанный сервис, довольно удачно и интересно в нем работал шесть лет. В актерскую профессию мечтал вернуться, но не знал как: образование же незаконченное. Пробовал через актерские биржи, агентства, кастинги. Но в шоу-бизнесе много дискомфортных, порой оскорбительных заморочек, и пришлось покинуть Москву ради душевного комфорта. Режиссер Леонид Чигин в русском театре им. Г. Константинова, в Йошкар-Оле, тогда ставил «Инишмаан INT.» по МакДонаху. Он прослушал меня и взял на эпизодические роли. Через полгода дал роль Медведенко в «Чайке XXI века» по Акунину, за что я ему очень благодарен. Ох и намучился я с ролью! У Чигина специфический стиль работы: он как-то своеобразно ставит «задачи» и смотрит, как актер сам выстроит роль в предложенных обстоятельствах. Актер должен быть опытный (я, видимо, еще не совсем актер, мне было очень трудно сделать роль). Но перед самой премьерой, на утреннем прогоне, вдруг все выстроилось! Когда другой режиссер, Андрей Лапиков, поставил у нас «Даму-невидимку» Кальдерона (Лапиков — режиссер-педагог очень деликатный, профессиональный, внимательный), после него я стал лучше понимать и Чигина. Но от роли Ромео я несколько месяцев был в ступоре! Тут другая премьера наложилась. Я Косме в Кальдероне до конца еще не сделал, хотя прошло уже четыре спектакля. Мне кажется, что Кальдерона надо играть не так шуточно, глубже. Серьезнее, наверно. Не понял еще... А тут — Ромео: Чигин ставит пьесу о театре, а время действия — наши дни. Мне кажется, если «попасть в болевую точку», будет интересно. А от шекспировской сущности никуда же не денешься, себя наизнанку надо вывернуть. Это тяжело отражается на близких, многие прежние ценности рушатся.
— А что у вас вызывает дискомфорт в сегодняшней реальности? Вот мы сидим на бульваре, а напротив — бомж спит, на скамейке вытянувшись.— Эти люди дискомфорта и раздражения не вызывают: они естественны, как растения. Лошадь в парке меня «кошмарит»: я вдруг заметил, что у нее зад — как у женщины. Очень раздражает, до ненависти, отсутствие вкуса в людях. Вкус — это когда человек выбирает. А когда он ест все, что ему навязывают, он становится тупым потребителем. Я вижу, что в окружающей реальности и особенно в пространстве городов людей все навязчивее лишают возможности выбора. Это и в архитектуре, и в выборе мест пребывания, и в том, что смотреть в кинотеатре, слушать по радио, что читать в газетах, куда водить ребенка, куда ходить самому, что носить, как общаться, что есть. Все постепенно выстраивается в такой «торгово-развлекательный комплекс». Это во всем мире, но в нашей провинции это на таком низком уровне культуры, что просто тошнит. И при этом все списывается на 2012 год! Ну не верю я в него! Просто кому-то выгодно рассуждать о конце света, чтобы отвлечь людей от реальности, от ответственности за пространство, за детей. Как сказал Евгений Макаревич, «есть у нас прошлое, настоящее и настоящее, которое будет». А кошмарные условия люди сами себе создают. Кошмарить — прибыльно во всех отношениях. Но мне это противно.
— А как должно быть в будущем, при лучшем раскладе? Смоделируйте!
— Как? Если бы знать. Радостно и красиво! Мне повезло работать со знаменитой Маквалой в кафе «Винтаж». Она — гений. Я понял, что настоящий повар — это тот, кто не может невкусно приготовить. Готовить еду (да все на свете) надо так, чтобы люди уходили с открытыми ртами, чтобы так вкусно, что — придут еще раз!
Аминь. Чтоб мы так жили!
