Новости
04.12.2010
Ты перед сном помылась, Дездемона?
Тут как-то в театре давали «Отелло» самого маэстро Шекспира. Все шло гладко до сцены с удушением. Беспощадный мавр после контузии на войне забыл ключевые слова: «Ты перед сном молилась, Дездемона?»
— Ты перед сном помылась, Дездемона? — выкручивался артист.
— Нет, не помылась я.
— Но почему, душа моя?
— Вода в трубе закончилась давно…
В зале раздался ропот согласия: каждый зритель знал эту проблему Венеции — кругом вода, а в кранах, как в пустыне.
— Что ты мелешь, козел?! — шепчет ему Дездемона.
— Я слова забыл.
— Спроси у суфлера.
— Его сократили из экономии.
В зале свист.
— Ну, говори хоть чего-нибудь. Не молчи, — взмолилась актриса.
Отелло зашмыгал носом и взревел на весь зал:
— Дай мне заветный тот платок!
— Нет у меня платка.
— Неверная! Кассио его ты отдала!
— Отстань, возлюбленный супруг! Нет, говорю, платка. И не на что купить.
— Дай тот, что до войны тебе я подарил.
— Хватился, благоверный! Истерся носом тот платок давно.
— О, знаю я! Мне верный Яго правду всю поведал. /Шепотом/. Вспомнил текст... /В зал/. Скажи: ты после ужина молилась, Дездемона?
— Нет, не молилась я.
— Но почему?
— А ужина-то не было у нас. Забыл?
— Но, может быть, молилась ты к обеду?
— Уже неделю без обеда мы.
— А после завтрака молилась?
— И с завтраком проблемы. Венеция сидит вся без зарплаты.
Публика с интересом слушала. Никогда Шекспир не писал так злободневно.
— А профсоюз Венеции куда глядит?
— А профсоюз уж купленный давно.
— Все понял я: не хочешь ты молиться, Дездемона.
— И день, и ночь молюсь я о зарплате. А ты с войны чего принес? Ведь только раны. Хозяина театра лучше придуши. Он хуже Яго, зажал зарплату нашу.
Послышались крики из зала: «Правильно! Давно пора их душить! Небось, в банке деньги прокручивает!»
— Крови! Крови! — завопил мавр.
Приволокли на подмостки перепуганного хозяина. Руки Отелло хищно потянулись к его горлу. Никогда еще он не декламировал так вдохновенно:
— О ненависть и месть, со мною будьте И грудь раздуйте мне шипением змеи...
Хозяин ныл, что транша нет из Рима, а олигархи нефть и газ спустили на футбол.
Кассио и Яго кричали:
— Отелло, и нам дай подушить лжеца такого!
Хозяин рыдал:
— Пусть небо будет мне свидетель! Послал гондолу в банк я, но банк давно закрылся да и смылся.
— А власть куда же смотрит? — насупился горячий мавр.
— Еще не выстроена власти вертикаль, горизонталь, перпендикуляр…
— А почему так холодно в театре и в домах, — наседала Дездемона.
— Да провалится мне на этой сцене, коль я солгу: буксует вся реформа ЖКХ, — клялся хозяин.
Он вырвался, хоть Дездемона за ноги его держала. Он прыгнул в зал, публика кинула его обратно на сцену со словами:
— Так будет с каждым, кто народ свой кинет!
Спектакль кончился. А на другой день всей Венеции выдали зарплату.
— Ты перед сном помылась, Дездемона? — выкручивался артист.
— Нет, не помылась я.
— Но почему, душа моя?
— Вода в трубе закончилась давно…
В зале раздался ропот согласия: каждый зритель знал эту проблему Венеции — кругом вода, а в кранах, как в пустыне.
— Что ты мелешь, козел?! — шепчет ему Дездемона.
— Я слова забыл.
— Спроси у суфлера.
— Его сократили из экономии.
В зале свист.
— Ну, говори хоть чего-нибудь. Не молчи, — взмолилась актриса.
Отелло зашмыгал носом и взревел на весь зал:
— Дай мне заветный тот платок!
— Нет у меня платка.
— Неверная! Кассио его ты отдала!
— Отстань, возлюбленный супруг! Нет, говорю, платка. И не на что купить.
— Дай тот, что до войны тебе я подарил.
— Хватился, благоверный! Истерся носом тот платок давно.
— О, знаю я! Мне верный Яго правду всю поведал. /Шепотом/. Вспомнил текст... /В зал/. Скажи: ты после ужина молилась, Дездемона?
— Нет, не молилась я.
— Но почему?
— А ужина-то не было у нас. Забыл?
— Но, может быть, молилась ты к обеду?
— Уже неделю без обеда мы.
— А после завтрака молилась?
— И с завтраком проблемы. Венеция сидит вся без зарплаты.
Публика с интересом слушала. Никогда Шекспир не писал так злободневно.
— А профсоюз Венеции куда глядит?
— А профсоюз уж купленный давно.
— Все понял я: не хочешь ты молиться, Дездемона.
— И день, и ночь молюсь я о зарплате. А ты с войны чего принес? Ведь только раны. Хозяина театра лучше придуши. Он хуже Яго, зажал зарплату нашу.
Послышались крики из зала: «Правильно! Давно пора их душить! Небось, в банке деньги прокручивает!»
— Крови! Крови! — завопил мавр.
Приволокли на подмостки перепуганного хозяина. Руки Отелло хищно потянулись к его горлу. Никогда еще он не декламировал так вдохновенно:
— О ненависть и месть, со мною будьте И грудь раздуйте мне шипением змеи...
Хозяин ныл, что транша нет из Рима, а олигархи нефть и газ спустили на футбол.
Кассио и Яго кричали:
— Отелло, и нам дай подушить лжеца такого!
Хозяин рыдал:
— Пусть небо будет мне свидетель! Послал гондолу в банк я, но банк давно закрылся да и смылся.
— А власть куда же смотрит? — насупился горячий мавр.
— Еще не выстроена власти вертикаль, горизонталь, перпендикуляр…
— А почему так холодно в театре и в домах, — наседала Дездемона.
— Да провалится мне на этой сцене, коль я солгу: буксует вся реформа ЖКХ, — клялся хозяин.
Он вырвался, хоть Дездемона за ноги его держала. Он прыгнул в зал, публика кинула его обратно на сцену со словами:
— Так будет с каждым, кто народ свой кинет!
Спектакль кончился. А на другой день всей Венеции выдали зарплату.
Источник: «Коммуна» г. № 179 (25610), 04.12.10