Новости
08.02.2011
Актерский дневник фестиваля. День третий. Моцарт и Сальери – два в одном
На третий день фестиваля начала работу творческая Лаборатория Пушкинского театрального фестиваля, которую снова радушно принял актовый зал областной Научной библиотеки, украшенной, как и в первые фестивальные времена, большим портретом Поэта. О Лаборатории, как явлении уникальном, говорено много. В первую очередь — как о месте встречи науки о Пушкине и живого театра, их противостоянии и единстве, их, в конце концов, взаимообогащении. Сегодня труд «наведения мостов» взял на себя Сергей Фомичев, постоянный участник всех фестивалей, доктор филологии, профессор, главный научный сотрудник «Пушкинского Дома».
Уже с первых, предваряющих доклад, слов неизменного председателя Лаборатории Владимира Рецептора стало ясно, что началась подготовка к одному из главных событий XVIII фестиваля — премьере «Гамлета» Шекспира, поставленного Рецептером в созданном им Санкт-Петербургском театре «Пушкинская школа».
«Слова, слова, слова…» назвал свой доклад Сергей Александрович, и, вновь удивляя сочетанием дара импровизации с научной доскональностью, рассказал о последнем, «каменноостровском» лирическом цикле из шести стихотворений, написанных Пушкиным в пору работы над третьим томом «Современника» летом 1836 года. В кружеве интереснейших параллелей и взаимосвязей, на которые Фомичев большой мастер, он обратил главное внимание на стихотворение «Из Пиндемонти». И доказал, следуя своей же давней гипотезе, что оно имеет основным источником не Пиндемонти, и не Мюссе, как всегда считали авторитетные пушкинисты, а именно Шекспира, ссылку на которого дает и сам Пушкин. Параллелей, по Фомичеву, и впрямь множество. Не вдаваясь в подробности его рассуждений, напомню только, что «Слова, слова, слова…», — ответ Гамлета на вопрос Полония «Что вы читаете, милорд?». А у Пушкина:
Уже с первых, предваряющих доклад, слов неизменного председателя Лаборатории Владимира Рецептора стало ясно, что началась подготовка к одному из главных событий XVIII фестиваля — премьере «Гамлета» Шекспира, поставленного Рецептером в созданном им Санкт-Петербургском театре «Пушкинская школа».«Слова, слова, слова…» назвал свой доклад Сергей Александрович, и, вновь удивляя сочетанием дара импровизации с научной доскональностью, рассказал о последнем, «каменноостровском» лирическом цикле из шести стихотворений, написанных Пушкиным в пору работы над третьим томом «Современника» летом 1836 года. В кружеве интереснейших параллелей и взаимосвязей, на которые Фомичев большой мастер, он обратил главное внимание на стихотворение «Из Пиндемонти». И доказал, следуя своей же давней гипотезе, что оно имеет основным источником не Пиндемонти, и не Мюссе, как всегда считали авторитетные пушкинисты, а именно Шекспира, ссылку на которого дает и сам Пушкин. Параллелей, по Фомичеву, и впрямь множество. Не вдаваясь в подробности его рассуждений, напомню только, что «Слова, слова, слова…», — ответ Гамлета на вопрос Полония «Что вы читаете, милорд?». А у Пушкина:
Недорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги,
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая Цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Всё это, видите ль, слова, слова, слова…
Вечером — спектакль «Директор театра» с мудреным подзаголовком «Классическое отравление по произведениям А. С. Пушкина, В.-А. Моцарта, А. Сальери» с участием трех известных народных артистов — Игоря Костолевского, Михаил Филиппова, Михаила Янушкевича, солисток Московского театра «Геликон-Опера» Марины Карпеченко и Инны Звеняцкой, камерного ансамбля “Petit Opera”. Всё вместе — проект театрального агентства «Арт-Партнер XXI». По сути, антреприза, но уже успевшая нашуметь в Москве.
Странный это был спектакль. Постановщик, тоже народный артист России, Дмитрий Бертман давно слывет самым неожиданным и парадоксальным оперным режиссером. Как его только не «ласкали» в прессе, вплоть до «наш главный оперный хулиган», но самое популярное — «известный оперный провокатор».
Из классического «Моцарта и Сальери» Пушкина получился «Директор театра» Бертмана, — так называется одна из опер Моцарта. Главные герои — музыканты оркестра маленького театра, виолончелист (Костолевский) и скрипач (Филиппов), они же — Моцарт и Сальери. Вернее, то Моцарт, то Сальери, пушкинский текст — фразами, строками, отдельными словами — легко перепархивает от одного исполнителя к другому. Часть его влетает даже в уста директора театра (Янушкевич): «Нас мало избранных, счастливцев праздных, /Пренебрегающих презренной пользой, / Единого прекрасного жрецов», — говорит он, при этом деловито пересчитывая деньги (иронии — через край!). Все это перемежается доходящим до ярости спором двух примадонн, каждая из которых считает, что примадонна именно она. При этом они попеременно поют арии из опер Сальери и Моцарта — на разных языках. Словом, гении — все, включая директора, который, пока они спорят, кто гениальнее, всем этим оркестром и дирижирует.
Вероятно, главным режиссерским импульсом и была мысль о том, что в каждом из нас есть и Моцарт, и Сальери. И когда один из них подает отравленный бокал другому — выпивает его сам. Классическое отравление. Вернее, если быть предельно точным, — самоотравление, о чем и спектакль: уже готов думать, что ты Моцарт — тут и окажешься Сальери.
Что же касается вопроса о совместности гения и злодейства, сам режиссер в одном из интервью ответил совершенно определенно:
— К сожалению, наше время, да и вся история, доказывает, что да, совместны, — вот на эту тему и хотелось поразмышлять. Сумасшедший старик Сальери признавался, что отравил Моцарта, но история говорит другое. Есть замечательная немецкая книга, в которой приводятся факты: Моцарт писал доносы на Сальери — тот ведь был страшно популярен, собирал огромные залы, сама Екатерина Великая писала либретто для одной из его опер. У Моцарта такой популярности не было, Зальцбург в то время — как наш Урюпинск. К тому же Сальери писал по-итальянски и по-французски, а Моцарт по-немецки — немецкий не был языком высшего сословия. Кстати, как вам тот факт, что после смерти Моцарта его вдова отдала своего сына учиться у Сальери?! Наш спектакль — о едином поле, в котором существуют Гений и Злодейство, и как они, в конце концов, совмещаются...
Прекрасные актеры, сумевшие остаться органичными и убедительными в непростой, предложенной режиссером, форме, прекрасные голоса солисток «Геликон-Оперы», оркестрик живо звучит… И все же не оставляет ощущение, что Пушкиным опять — в который уже раз! — попользовались, дабы самовыразиться. А к Пушкину — право, он того стоит — надобно возрастать.
Странный это был спектакль. Постановщик, тоже народный артист России, Дмитрий Бертман давно слывет самым неожиданным и парадоксальным оперным режиссером. Как его только не «ласкали» в прессе, вплоть до «наш главный оперный хулиган», но самое популярное — «известный оперный провокатор».
Из классического «Моцарта и Сальери» Пушкина получился «Директор театра» Бертмана, — так называется одна из опер Моцарта. Главные герои — музыканты оркестра маленького театра, виолончелист (Костолевский) и скрипач (Филиппов), они же — Моцарт и Сальери. Вернее, то Моцарт, то Сальери, пушкинский текст — фразами, строками, отдельными словами — легко перепархивает от одного исполнителя к другому. Часть его влетает даже в уста директора театра (Янушкевич): «Нас мало избранных, счастливцев праздных, /Пренебрегающих презренной пользой, / Единого прекрасного жрецов», — говорит он, при этом деловито пересчитывая деньги (иронии — через край!). Все это перемежается доходящим до ярости спором двух примадонн, каждая из которых считает, что примадонна именно она. При этом они попеременно поют арии из опер Сальери и Моцарта — на разных языках. Словом, гении — все, включая директора, который, пока они спорят, кто гениальнее, всем этим оркестром и дирижирует.
Вероятно, главным режиссерским импульсом и была мысль о том, что в каждом из нас есть и Моцарт, и Сальери. И когда один из них подает отравленный бокал другому — выпивает его сам. Классическое отравление. Вернее, если быть предельно точным, — самоотравление, о чем и спектакль: уже готов думать, что ты Моцарт — тут и окажешься Сальери.
Что же касается вопроса о совместности гения и злодейства, сам режиссер в одном из интервью ответил совершенно определенно:
— К сожалению, наше время, да и вся история, доказывает, что да, совместны, — вот на эту тему и хотелось поразмышлять. Сумасшедший старик Сальери признавался, что отравил Моцарта, но история говорит другое. Есть замечательная немецкая книга, в которой приводятся факты: Моцарт писал доносы на Сальери — тот ведь был страшно популярен, собирал огромные залы, сама Екатерина Великая писала либретто для одной из его опер. У Моцарта такой популярности не было, Зальцбург в то время — как наш Урюпинск. К тому же Сальери писал по-итальянски и по-французски, а Моцарт по-немецки — немецкий не был языком высшего сословия. Кстати, как вам тот факт, что после смерти Моцарта его вдова отдала своего сына учиться у Сальери?! Наш спектакль — о едином поле, в котором существуют Гений и Злодейство, и как они, в конце концов, совмещаются...
Прекрасные актеры, сумевшие остаться органичными и убедительными в непростой, предложенной режиссером, форме, прекрасные голоса солисток «Геликон-Оперы», оркестрик живо звучит… И все же не оставляет ощущение, что Пушкиным опять — в который уже раз! — попользовались, дабы самовыразиться. А к Пушкину — право, он того стоит — надобно возрастать.
