Я доложил о тебе, хозяин сейчас выйдет.

Спасибо, сударь.

 

 

А вот и хозяин.

Надо же — слуга Тимона! Конечно, с каким-нибудь невероятным подарком. Сон в руку. Мне сегодня снился умывальник, из которого лилось золото (вслух) Здравствуй, милейший Фламиний. Рад тебя видеть. (слуге ) Вина, живее!

 

 

Как здоровье благороднейшего, достойнейшего, добрейшего гражданина Афинского, твоего щедрейшего хозяина?

Он здоров.

Приятно слышать, приятно. A что у тебя под плащом, дорогой Фламиний?

Всего лишь пустой ларец. Почтенный Лукулл, умоляю вас, наполните его. Мой господин просит пятьдесят талантов, они ему необходимы сейчас же. Он очень надеется на вас.

М-да... Говоришь, очень надеется? Он, конечно, человек, полный всяческих достоинств, но уж больно расточительный. Богам известно, как часто я предупреждал его, что все эти пиршества, эти празднества чревоугодия, не доведут до добра. Можно сказать, я только затем и приходил к нему обедать, чтобы лишний раз предупредить, его — но разве этот человек кого-то слушает! У каждого свои недостатки, он был мотом. Я его предупреждал, но всё напрасно.

 

 

Ваша милость, я принес вина.

Я всегда считал тебя неглупым человеком, Фламиний. Твое здоровье.

Спасибо, ваша милость.

Более того, у тебя достаточно гибкости, чтобы приноровиться к обстоятельствам. Это очень ценное качество. (слуге) Пошел вон!

 

 

Подойди поближе, честный Фламиний. Твой хозяин — добрый человек, а ты, в отличие от него, — человек умный. Видишь ли, сейчас не лучшее время одалживать деньги, если их нечем обеспечить. Возьми три солидара, вернись домой и скажи, что не застал меня. Всех благ.

Не может быть, чтоб изменился мир,

А мы бы продолжали жить, как прежде!

Ах, нечисть подлая! Вернись к тому,

Кому ты заменила все на свете!

Э! Да ты, оказывается, дурак. Что хозяин, что холуй — два сапога пара.

Пусть это золото сольется с тем,
Где предстоит тебе вариться в пекле.
Чтоб ты им подавился, негодяй!
Поддельный друг! Нарыв на теле друга!
За сутки скиснет дружбы молоко
В таких сердцах. О боги! Ты узнаешь,
Мой бедный господин… — Каков подлец!
Отказывает в помощи Тимону,
Его обеда не переварив.
Пусть эта пища впрок тебе не будет.
Ты ядовитей всех на свете змей.
Издохни, гадина, да поскорей —
И отправляйся в ад, отягощенный
Тем, что успел стащить ты у Тимона!

 

 

 

О, Тимон! Это лучший из людей — и мой друг.

Да, мы это знаем, но с ним не знакомы. Впрочем, кое-что мы можем сказать и так — об этом все говорят. Золотые времена Тимона прошли, и счастье утекает от него.

Чепуха. Чтобы Тимон нуждался — быть не может!

И все-таки один из его слуг недавно просил денег у Лукулла. Всего-то несколько талантов — и вообразите: вернулся ни с чем! А ведь как просил! В ногах валялся — и ничего!

Нет, не может быть.

Уверяю вас, так оно и есть.

Что-то здесь не то. Свидетели боги, мне стыдно слушать. Отказать такому человеку! Да чего и ждать-то от Лукулла! Я ведь тоже кое-что получал от Тимона — так, всякую мелочь, деньги, безделушки — не то что Лукулл, но я бы не отказал Тимону в несколько талантах.

 

 

К счастью, вот и Луций. Я умаялся, гоняясь за ним. (Луцию) Многоуважаемый...

А-а! Здравствуй, Сервилий. И тут же — до свидания. Передай привет моему лучшему другу, а твоему высокочтимому хозяину — воплощению всех мыслимых и немыслимых добродетелей.

Хозяин велел передать...

Передать? Вечно он велит что-то мне передать. А я и так у него в долгу, как в шелку, и без того не знаю, чем его отблагодарить. Итак, что же он велел передать на сей раз?

Увы, только просьбу о помощи, ваша милость. Не могли бы вы ссудить ему несколько талантов?

Это шутка. Не может быть, чтобы он нуждался в каких-нибудь пяти тысячах талантов.

Нет, зачем же, поменьше. Вы уж поймите правильно, если бы не нужда…

Так это правда, Сервилий?

Душой клянусь, чистейшая правда.

Ах я скотина эдакая! И надо же мне было потерять все свои деньги именно тогда, когда я мог бы сделать доброе дело. Вот ведь незадача! Я вчера заключил одно пари — скажите, господа! И представляете — все проиграл. Я даже собрался просить Тимона о помощи. Но теперь, конечно, не попрошу за все блага мира. Надеюсь, он не обидится... Передай своему господину нижайший поклон и наилучшие пожелания... Ах, как не повезло... Милый Сервилий, ты уж ему все именно так и скажи.

Ладно, скажу.

Сервилий, не сомневайся, ужя-то при случае, при первой же возможности...

 

 

Дни счастья для Тимона миновали.

Упал он и поднимется едва ли.

 

 

Видал, Гостилий?

                                     Я же не слепой.

Таков наш мир. Дух времени слагают
Душонки мелкие таких льстецов.
Тимон его любил почти как сына,
Всегда ему деньгами помогал,
Оплачивал расходы по именью,
Шли деньги слугам из его казны!
Ест Луций из Тимоновых тарелок,
И он не может вылить ни глотка,
Тимоновых сервизов не касаясь.
И что ж? Неблагодарный человек —
Мерзейшее чудовище на свете.
Он то сейчас для друга пожалел,
В чем не отрезывают даже нищим.

Богопротивно это!

                                         Никогда

Я за столом Тимона не обедал,

Подарков от него не получал,

Но если бы ко мне он обратился,

Тогда б я состоянье разделил

И распростился с большей половиной.

Из одного почтения к нему

Я поступил бы так. Но эти дряни

Сочувствовать уже не в состоянье.

 

 

 

А почему ко мне? Чем я-то лучше?

Ведь есть еще и Луций, и Лукулл,

Да и Вентидий: получил наследство.

Теперь-то он богач. А ведь Тимон

Его недавно вытащил из ямы.

Они весьма обязаны ему.

Мы испытали их — и оказалось,
Что из металла сделаны они
Фальшивого.

                       Ах, вот как! Отказали

Ему Вентидий, Луций и Лукулл?

Все трое?.. Все... Так, значит, я четвертый?

Меня он напоследок приберег?

Однако низко же меня он ценит!

Ему три медика не помогли,

Так что же? После этих шарлатанов

Прикажете лечить его? Ну, нет!

Он оскорбил меня. Подумать только:

Я на четвертом месте! Между тем,

Я первым получал его подарки,

Когда он был богатым, а в нужде

Ко мне последнему он обратился

И этим опозорил. Ну так вот:

Когда б он оказал мне предпочтенье,

То я бы деньги дал и за себя,

И за других — с желаньем превеликим.

Но раз уж я последний, то прибавь

Отказ мой к предыдущим трем отказам.

Скажи: так низко честь мою ценя,

Гроша он не дождется от меня.

 

 

Неподражаемо! Это из мерзавцев мерзавец! Наделяя человека ханжеством, Вельзевул не знал, что творил. Он подписал приговор самому себе. Когда-нибудь он покажется ангелом рядом с таким вот лицемером. Нет, каков подлец! И ведь даже не краснеет. Да еще разглагольствует о чести, совсем как те фарисеи, что готовы истребить целые народы, говоря о человеколюбии! Между прочим, и он таков же в политике.

Надежды у Тимона больше нет.

Его друзья бесследно испарились.

Теперь просить он может лишь богов.

Дверь, никогда не знавшая засова.

Отныне запирается навек,

И станет дом могилою Тимона.

Сгубившим состояние свое

Среди людей обычных не житье.

 

 

 

Гортензий, Тит, я очень рад вас видеть.

Привет, Варрон. И Луций тоже здесь!

Сошлись мы, что и говорить, удачно.

И за одним и тем же. Например,

Я за деньгами.

                                 Да и мы все тоже.

 

 

А вот Филот!

                        Привет, друзья!

                                                       Привет!

Который час, не знаешь?

                                                   Скоро девять.

Уже?

             Да. Что, Тимон не выходил?

Пока что нет.

                            Обычно он восходит,

Как солнце, в семь часов.

                                                    Обычно — да.

Но день его идет на убыль.

Как солнце, он проматывает свет.

Но солнце навсегда не угасает,

А вот Тимону больше не сиять,

И в кошельке его зима — под снегом,

Как ни ищи, не встретишь ничего.

Боюсь, что так.

                               И все же твой хозяин

Тебя отправил за деньгами?

                                                          Да.

Он принимал Тимоновы брильянты —

И денег требует в придачу к ним?

Не нравится мне это, как хотите.

Нет, хоть убейте, в толк я не возьму:

От человека требуют уплаты

За то, что сам же он и подарил?

И вправду эти камни драгоценны!

Я б хоть сейчас отсюда убежал.

Хозяин мой — и это знают боги —

С Тимоном поделил его мошну,

А нынче проявил неблагодарность.

Да лучше б он его обворовал!

Мне велели взыскать три тысячи. А тебе?

А мне — пять.

Это гораздо больше. Видать, твой хозяин был Тимону лучшим другом, чем мой, а то бы они требовали одного и того же.

 

 

Вот слуга Тимона.

Фламиний! Друг, одно слово! Скоро твой хозяин выйдет?

Нет, не скоро.

Мы его ждем давно. Ты, пожалуйста, доложи ему о нас.

Зачем? Ему и без того известно ваше рвение.

 

 

А это кто? Тимонов управитель?

А почему закутался плащом?

Давайте-ка скорей его окликнем,

А то еще растает, как туман.

Эй, погодите же! Да погодите!

Постойте, сударь!

                                     Слушаю!

                                                        Мы ждем,

Когда вернут нам деньги.

                                                 Признавая,

Что ждете вы уплаты, вы честней,

Чем были господа, ссужая деньги.

Недели не прошло, когда они

Еще трапезничали у Тимона

И пресмыкались перед ним. Зачем

Они тогда счетов не предъявляли,

Съедая господина моего?

Довольно! Не просите ничего.

Совсем недавно я подвел итоги.

Тимон давно обглодан, и теперь

Уйдете вы не солоно хлебавши.

Не за таким ответом мы пришли.

Другого не дождетесь. Вы не лучше

Мерзавцев, что послали вас сюда.

 

 

Что там бормочет сей мажордом в отставке?

В отставке же — не все ли равно, что говорит? Тот, кому нечего терять, может болтать всё что угодно. Пускай хоть дворцам грозит кулаком!

 

 

А вот и Сервилий. От него-то мы и дождемся вразумительного ответа.

Не сегодня, друзья, не сегодня, прошу вас. Моему господину не до того. Он не в себе.

А нам-то что — в себе иль не в себе?

Но если ваш хозяин, правда, болен,

То лучше не сидел бы взаперти,

А поспешил со всеми расквитаться —

И проторил себе дорогу в рай.

О боги!

                Не увиливай!

                                             Сервилий!

На помощь! — Успокойтесь, господин!

 

 

 

И дверь моя впустить меня не хочет.

Я прежде был свободный человек,

А ныне дом мой стал моей тюрьмою.

Он был приютом дружеских пиров.

Как весь наш мир, он создан из железа,

И это обнаружилось теперь.

Тит, приступай.

                                 Вот счет мой, посмотрите.

И мой.

                 Возьмите, сударь.

                                                        И еще.

Вот наши.

                       И мои.

                                         Вооружились!

Ну, вот он я! Рубите пополам!

Но, добрый господин...

                                             Чеканьте деньги

Из сердца моего!

                                    Мне пятьдесят.

Ну, приступайте, упыри!

                                                Пять тысяч…

Пять тысяч капель крови? — А тебе?

Но сударь.

                     О Тимон!

                                          Терзайте! Рвите!

И пусть вас покарают небеса!

 

 

Яснее ясного — плакали наши денежки. Сумасшедшие деньги — должник-то сошел с ума.

 

 

 

Я задыхаюсь. Это же не люди,

А ламии.

                  Мой добрый господин!

А если...

                     Ваша милость!

                                                    Да, пожалуй...

Эй, Флавий!.. — Да, я так и поступлю.

Я слушаю.

                       Ты, как всегда, прилежен.

Скорее обойди моих друзей.

Зови Семпронья, Луция, Лукулла

И прочих всех. О, я их накормлю!

Вы только оттого так говорите,

Чтовы больны — у вас болит душа.

Не хватит денег и на скромный ужин,

Не то что...

                        Чепуха. Я так велел,

И ты исполнишь это приказанье.

В последний раз мы с поваром моим

Стервятников на славу угостим.

 

 

 

Да, я согласен — это преступленье.

Заслуживает смерти душегуб.

Здесь проявить обязаны мы твердость,

Чтоб беззакония не поощрять.

Согласен. И закон его осудит.

 

 

Приветствую властителей Афин.

И мы тебя приветствуем. В чем дело?

О старцы! Я смиренно бью челом

И к милосердью вашему взываю

(Лишь деспотам не ведомо оно).

Мой друг, гонимый временем и роком,

Попал в чудовищную западню,

Откуда нет спасения. Оставим

Вину его на время в стороне.

Он, несомненно, человек достойный,

И даже в преступлении своем

Он не был движим низменным порывом,

А воинские доблести его

Свершенное убийство искупают.

Он был врагом смертельно оскорблен

И вознегодовал, но очень скоро

Свой гнев он укротил и ни на шаг

Не уклонился от законов чести,

Сражался так отважно и при том

Он проявил такое благородство,

Старался крови избежать, как мог.

Он будто вел не бой, а диалог.

Первый сенатор

Уж это я не знаю, что такое!

Убийцу превращаешь ты в героя!

И ты, одною целью увлечен,

Возводишь преступление в закон.

А преступление — побочный отпрыск

Отваги, и отец его — порок.

Быть терпеливым — истинная доблесть.

Тот в наше время подлинный герой,

Кто на обиды смотрит философски,

Не возмущаясь из-за пустяков,

Но всё воспринимая равнодушно.

От гнева зло исходит без числа,

А кто рискуем жизнью ради зла,

Тот сумасшедший.

                                     Но...

                                                   Я повторяю:

Словес не трать на помощь негодяю!

Смирись и прекословить нам не смей.

Смиренье — вот геройство наших дней.

Отцы, простите, я, конечно, темен,

К тому ж солдат я, а не философ,

Но вразумите, почему народы,

Когда вдет войною супостат,

Не проявляют вашего смиренья?

Смирение — геройство наших дней?

Боюсь, что вы не сыщете героя,

Что сам бы предложил себя заклать!

Зачем, скажите, мы тогда воюем?

Выходит, женщины храбрее нас?

Злодей в цепях — отважней прокурора?

Бессмысленный осел — мудрее льва?

Ведь доблесть заключается в смиренье,

Одумайтесь, почтенные мужи!

И в состраданье доблести немало.

Лишь холуям смирение пристало.

Страшнее, чем убийство, нет вины,

Однако честь мы защищать должны.

И, говоря по совести, всегда ли

Вы ярости достойно избегали?

Подумайте об этом.

                                        Ничего

Ты не добьешься.

                                       Ничего? А как же

Те подвиги, которые мой друг

Свершал в Лакедемоне, в Византии?

Они ходатайствуют за него.

Да ты о чем?

                           Он защищал. Афины,

Врагов отечества он истреблял.

В последней битве, например...

                                                               Довольно!

За это он себя вознаградил

С лихвой своим безудержным разгулом.

Его пороки всё свели на нет,

Ум утопили и пленили храбрость.

Да будь он лишь несдержан, в остальном

Примером добродетели являясь,

Его мы осудили б и тогда!

Он в бешенстве опасней всех чудовищ!

Не писаны законы для него,

Кулачное лишь признает он право.

И замечали мы давно за ним,

Что в гневе он безумьем одержим.

Злодей умрет.

                              Превратная Фортуна!

Он мог в сраженье голову сложить.

Почтенные отцы! Вы не хотите

Признать его заслуги, а меж тем

Он мог бы очень просто оправдаться —

Лишь пальцем шевельнув одной руки.

Что ж, я в баталиях не из последних —

Так вы учтите и мои дела.

Ручаюсь честью, воинскою славой,

Вас не заставит этот человек

Жалеть о благородном милосердье.

Но если жертвы требует закон,

Солдату лучше пасть на поле боя.

Коль прекратиться жизнь его должна,

Пускай исполнит приговор война.

Нет, соблюсти должны мы процедуру,

И, будь он даже друг нам или брат,

Его за кровь пролитую казнят.

Ушам поверить я не в состоянье.

Вы так поступите? Не может быть!

Или забыли вы, с кем говорите?

В чем дело?

                           Вспомните, кто я такой.

Что?

            Память ухудшается с годами.

Забыли, кто такой Алкивиад?

Иначе бы, я думаю, едва ли

Мне в малости подобной отказали.

Вот, даже раны разболелись!

                                                             Ты

Испытывал терпенье наше долго.

Мы не желаем расточать слова.

Ты нами изгоняешься навеки.

Что? Вы меня изгнали из Афин?

Свое безумье лучше изгоните

Да казнокрадство, что позорит вас.

Итак, когда минует два рассвета,

Уйдешь ты из афинских рубежей,

А нет — поговорим с тобой иначе.

И, чтобы делу положить конец,

Мы друга твоего казним сейчас же.

 

 

Да ниспошлют вам боги долгих лет,

Чтоб все вы истощились, как скелеты,

И устрашали человечий взор!

Как совладать мне с яростью моею!

Я бил врагов, а это воронье

Успешно между тем обогащалось

И даже отдавало деньги в рост.

А все мое богатство — шрам на шраме.

Так вот моя награда! Вот елей,

На раны воина ростовщиками

Пролитый! Из Афин изгнать меня!

Ну, хорошо! А впрочем, в самом деле,

Не так уж плох подобный оборот.

Они же меч мне вкладывают в руки.

Да я теперь Афины сокрушу!

Я поднимаю бунт. Мы вырастаем,

Когда нам сила противостоит.

В сражение вступая с великаном.

Нетрудно превратиться в божества нам.

 

 

 

 

Добрый день, сударь.

И вам тоже. Подозреваю, что Тимон только испытывал нас.

Поразительно! И я думал о том же. Полагаю, что дела его гораздо лучше, чем он пытался нам внушить.

Конечно, если он по-прежнему закатывает пиры.

Вот именно! И ведь как просил меня прийти! Я поначалу отказался — дела, знаете ли, но он так умолял, так умолял, что пришлось уступить.

У меня тоже было одно срочное дело, но он об этом не хотел и слушать. Жаль, что у меня совсем не было денег, когда он... ну, вы понимаете...

Еще бы! Когда я понял его игру, мне стало не по себе.

И всем остальным тоже. Все мы хороши — так опростоволосились! Сколько он просил у вас?

Тысячу золотых.

Тысячу золотых?

Именно.

Тысячу золотых?

Да. А у вас?

У меня?.. Кстати, вот он.

 

 

Сердечно приветствую вас! Как поживаете?

Великолепно, особенно когда знаем, что вы в добром здравии.

Ласточка не так летит за весной, как мы за вами.

И еще быстрее улетаете зимой. Знаю, что вы за птицы. (громко) Друзья мои, боюсь, что мой скромный обед не вознаградит вас за длительное ожидание. Насыщайтесь пока музыкой, если звуки труб — не слишком грубая пища. Сейчас подадут угощение.

Тимон, вы понимаете... Я был вынужден отправить вашего слугу ни с чем...

Не беспокойтесь об этом.

Благороднейший Тимон...

Да, мой достойнейший друг?

 

 

Благороднейший Тимон... Я готов со стыда провалиться... Когда вы прислали ко мне, я сидел без гроша...

Не думайте об этом.

Клянусь вам, если бы слуга пришел двумя часами раньше…

Да, конечно. Оставим это. — Подавайте все сразу!

 

 

Это будет пир богов — вот увидите!

Здесь окажутся все брашна, которые можно купить за деньги.

Здравствуйте! Какие новости?

Слыхали? Алкивиад-то изгнан!

Алкивиад изгнан?!

Увы, да!

Как же так?

Умоляю, скажите, за что!

Мои достойные друзья, прошу к столу.

Я потом все расскажу во всех подробностях. А сейчас — роскошный обед.

Тимон есть Тимон.

Надолго ли?

Пока он в силе, но когда-нибудь...

Ясно.

Прошу к столу, господа. Спешите, как если бы вас ожидали уста возлюбленной. Угощение сегодня будет одно. Не нужно церемоний, а то все остынет. Садитесь, садитесь. Теперь вознесем хвалу богам. «Вы, наши великие покровители, одарите нас чувством благодарности. Научите восхвалять вас за щедрости, но не расточайте своих даров без остатка, чтобы всегда было за что вас благодарить. Отмерьте каждому ровно столько, чтобы ему не нужно было ничего занимать у ближнего своего. Но и себя не обижайте, бессмертные. Ведь если богам придется просить у людей, люди перестанут почитать богов. Гости да возлюбят пиршества больше, чем хозяев. И там, где соберутся за столом двадцать человек, пусть окажется среди них двадцать смертных, а если за столом сидит дюжина женщин, пусть двенадцать из них будут тем, что они есть. Остальные дары свои оставьте для афинских властителей, а также для народа. И все дурное в людях да будет исправлено. А мои друзья, присутствующие здесь, да узрят свою душу и обратятся в то, чем они должны быть». А теперь поднимите крышки и лакайте, шакалы.

 

 

Что он имеет в виду? — Что все это значит?

Вам угощений лучших никогда

Не пробовать, друзья чревоугодья!

Не холодны вы и не горячи.

Вот ваша сущность — теплая водица

И пар. Ну, поглощайте же скорей

Последнее, что у меня осталось!

Вас расписал я краской золотой,

Теперь ее смываю — и в лицо вам

Бросаю ваш смердящий, подлый грех.

Живите долго, будьте ненавистны

Всем окружающим. Вы мерзкий сброд,

Лоснящиеся с жиру приживалы,

Ничтожества, влюбленные в себя,

Обворожительные живодеры,

Холопы, лизоблюды, холуи,

Улыбчивые волки, крокодилы

Рыдающие, змеи на груди,

Лютейший гнус, пиявки, кровососы,

Вы куклы часовые, флюгера,

Пусть вас облепят гнойною коростой

Все язвы человека и зверей!

(одному из гостей)

Уже уходишь? Захвати лекарство!

И ты! И ты?

 

 

                         Вам деньги не нужны?

Вот, получите! Что, все испарились?

Пускай со мною дружбу водит тать,

Отныне лучших мне друзей не знать.

Гори, мой дом! Земля, Афины скрой!

Стал ненавистен мне весь род людской!

 

 

 

Вы что-нибудь понимаете?

Чем объяснить этот взрыв ярости?

Шапки моей не видали?

Он всегда был сумасшедшим. Прихоти управляли им. Недавно подарил мне алмаз, а теперь сбил его с моей шапки. Не видели моего алмаза?

Не видели моей шапки?

Вот она.

Вот мой плащ. Уйдем-ка отсюда подобру-поздорову.

Тимон взбесился.

Пересчитал мне ребра.

То нас одаривал, а теперь бьет.

 

 

---