Московская филармония открыла сезон концертным исполнением оперы Винченцо Беллини "Капулетти и Монтекки" в Зале имени Чайковского. Популярнейший шедевр бельканто не звучал в Москве с 1989 года, когда свою постановку оперы привозил театр "Ла Скала". В этот раз тоже обошлись в основном итальянскими силами — главные партии исполняли знаменитые примадонны меццо-сопрано Анна Бонитатибус и сопрано Патриция Чьофи, дирижировал оркестром "Новая Россия" Лучано Акочелла. Рассказывает СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Ставя впервые за последние годы на открытие сезона полномасштабную оперу в концертном исполнении, Московская филармония, кажется, всем угодила. Формат концертного исполнения за два-три последних года приобрел в наших условиях невиданную респектабельность — почти под стать сценическим оперным премьерам. Как оказалось, хотя бы на концертной площадке в Москве вполне реально собрать международную исполнительскую команду отличного уровня, причем еще и с участием знаменитостей. В числе этих знаменитостей уже успели побывать и Анна Бонитатибус, с триумфом спевшая в Москве глюковского Орфея и россиниевскую Золушку, и Патриция Чьофи — экстраординарная с точки зрения музыкального образа Виолетта в "Травиате" Верди: их имена обречены были вызвать нешуточный ажиотаж. Наконец, и само выбранное произведение смотрелось, что называется, дружелюбным даже по отношению к совсем не избалованному белькантовым репертуаром слушателю.
Сергей Ходнев
В отличие от многих других опер бельканто, где в многоэтажных сюжетах сходу и не разберешься, тут вроде бы всякому сразу должно быть понятно, кто кого любит, кому судьба подстраивает козни и чем дело кончится. Справедливости ради, впрочем, стоит сказать, что сюжетно "Капулетти и Монтекки" — вовсе не калька с "наипревосходнейшей и прежалостной трагедии" Шекспира. Соперничают здесь не просто два вздорных семейства, а гвельфы и гибеллины; Ромео, даром что поет меццо-сопрано — не какой-то там "юный флюгер", а воинственный вожак клана и партии; Тибальт (Тебальд у Беллини) — Джульеттин жених (вместо графа Париса), а никак не брат.
Помимо двух примадонн москвичам был уже знаком латвийский бас Паульс Путнинс, певший некогда в концертной же "Лючии ди Ламмермур" вместе с Лорой Клейкомб и Джозефом Кальехой. Его Лоренцо в "Капулетти и Монтекки" звучал в общем свободнее, чем тогдашняя работа, но все равно свою партию певец скорее "докладывал", причем сухо и с совсем не белькантовой жесткостью. Совсем новых для Москвы исполнителей оказалось двое. Во-первых, итальянец Мирко Палацци (Капеллио, отец Джульетты), обладатель интеллигентного, гибкого, довольно красивого и стабильного бас-баритона, одного из таких отлично выделанных голосов, по поводу которых вроде бы и не станешь сыпать превосходными степенями, но и не пройдешь мимо их музыкальности, надежности и хорошего вкуса. Во-вторых, совсем еще молодой отечественный тенор Сергей Романовский (Тебальд), очень старавшийся заявить о себе как об открытии вечера. Не сказать, чтобы необоснованно: его лирический голос, легкий, звонкий и подвижный, со временем действительно может быть чудо как хорош что для Россини, что для Моцарта, но пока смущали поверхностность работы и тяга к не очень содержательной внешней эффектности.
Оценивая двух певиц в партиях легендарных веронских любовников, приходилось делать непростой выбор. На стороне Патриции Чьофи (Джульетта) была графичная изысканность и отточенность почти безвибратного вокала, редкая красота, щедро открывающаяся в этом голосе суховатого вроде бы тембра, и тотальная погруженность в образ уязвимой, хрупкой страдалицы. (Этот образ казался настолько сродни певице, что даже забываешь о том, что она неоднократно исполняла и партии совсем иного склада — Сюзанну в "Свадьбе Фигаро", например.) На стороне Анны Бонитатибус (Ромео) — столь же тонкая культура при радикально ином характере пения: темперамент вместо прозрачной лирики, бархатистость и сочность окраски, "мальчуковая" решительность в виртуозных пассажах. Хотя свою партию она не выучила наизусть и единственная из всего состава поглядывала в ноты, ее Ромео казался вполне сделанной и отшлифованной работой.
Дирижер Лучано Акочелла продемонстрировал вдумчивость, корректность, симпатичное чувство стиля. Оркестр "Новая Россия" не всегда был на высоте в смысле баланса и качества соло (деревянные духовые показали себя хорошо, медь — не очень, солирующая валторна фальшивила удручающе упрямо). Но в целом опера Беллини сохранила драгоценный максимум той магии и лучезарного обаяния, которые в шедеврах бельканто трудно сохранить при исполнении без сочетания редкой одаренности с еще более редким прилежанием.
