Акт первый

Картина первая

 

Корнелия:

(обращается к Марцелле):
Ты, милочка, не будь дурёхой больше,
и если хочешь жить не с синяками, как матушка твоя,
что померла от мужниного кулака в живот,
как говорят, кто видел... Да, вот, кстати,
давно спросить хотела: ты была там и видела:
ударил как - в живот? Неужто кулаком - и вышиб дух...
или ногой - так более понятно: особенно когда поддых -
в сплетенье дыхания, биенья и души:
под "дых" ли, "дух", но что-то происходит там иногда,
(кладёт руки на "солнечное сплетение", прислушивается)
Вот здесь то место, которым понимаешь побыстрей, чем головой...

Марцелла :

Вот-вот, сударыня, вы бьёте прямо в точку: так и со мной,
когда он говорит, что я - прелестна, словно перепёлка,
и вижу, что готов он съесть меня - совсем: от клювика до пяток,
...или... что там... у перепёлки есть - не важно,
только... здесь, (взволновано прижимает руки к груди)
как точно вы сказали - не сойти мне с места, коли вру (истово крестится) -
вот в этом самом месте - (показывает)... есть силок...

Корнелия:

Как будто бы тошнит там? - это точно,
но не еда причиной - не живот - иначе: "тошно", как,...
когда сказали...о смерти короля (испуганно оглядывается)...
в саду... под сливой - ну, во время сна: был... и не стал...

Марцелла:

Садовник сказывал, что не понятно:
сроду не помирали так легко мужчины в расцвете сил,
как наш коропь, что случай больно странный, что...

Корнелия:

Ну-ну, довольно... разболталась, лишь бы бездельничать...
Я что сказать хотела: ты, Марцелла, иль "перепёлка" -
впредь будь осторожней и избегай силка
(показывает на место под грудью),
а то вот здесь (показывает на живот) взбрыкнёт,
тогда придётся думать этим (показывает на голову), что не всегда дано.
Беги от птицелова и займись делами: ты ведь знаешь,
что свадьба в королевстве... (в сторону) мужа труп едва простыл,
и блюда от поминок свежи ещё, хоть снова подавай к столу:
уже не к плачу - к смеху: вот перемена... блюд, и чувст, и тел...
Да ладно, покажи накидку, что к королевской свадьбе: готова ли?

Марцелла:

(показывает)
Миледи, здесь я собрала и вышло, совсем как роза,
и в жемчугах, как в утренней росе...

Корнелия:

И вправду... очень мило - да, неплохо, и шёлк белее не бывает:
прелесть; так, я Офелии сейчас скажу:
готово, мол, к примерке предпоследней;
она, бедняжка ненавидит их, и тоже, верно -
что за доля: стоять, как истукан часами,
снимать и надевать, вертеться так и эдак
в объятиях железного корсета.

Марцелла:

Объятья Гамлета, как говорит садовник, ей впору были бы...

Корнелия:

Садовник говорит? Так прикуси язык, что за болтун, Бернардо...
Хотя мужчина видный: это он - твой, перепёлка, страстный птицелов?
(Уходит с накидкой...)
(Входит Бернардо с корзиной роз):

Бернардо:

Ах перепёлочка моя, вот кстати -
мне повезло (пытается обнять, она отбегает) что так?
Вот эти розы смирились перед розой этих уст
(протягивает к Марцелле руку, и она делает к нему шаг, как во сне).
Вся свежесть сада утреннего в этих нежных губках
(М. подходит совсем близко, и Б. обнимает её)

Марцелла:

(вырывается, Бердардо хохочет):
Вот так всегда: язык твой - помело, а руки - как у папаши моего -
разбойники с большой дороги: грабить и убивать им в самый раз
с благословения блудливых глаз.

Бернардо:

(примирительно):
Так я приду к тебе послушать соловья,
серёжки... я припас: привёз один приятель - из Англии:
серебряные змейки, и глазки изумрудные блестят,
как у тебя, мой ангел, когда ночью...

Марцелла:

(закрывает руками уши)
И слушать я не стану ... очень, мне нужно "слушать соловья":
ищи дурёху - мне же зря, Бернардо, слов твоих не нужно... (убегает)

Бернардо:

Вот так и все они: упёрлась: иль женись, иль вон поди,
хоть удавись мне без неё: сначала попробовать дала,
а как вошёл во вкус - цену набавила, да мне не по карману,
так что никак не выйдет без обмана.
Вот и Гертруда: королева - выше косы,
уложенной гнездом для побрякушки с именем "корона",
а та что имя даже доброго не знает,
которая под юбкой - без венца,
так правит Данией, что грех... сгущается,
как воздух перед бурей, что прошлой осенью
все изломала сосны столетние на берегу залива
и унесла, сгубив, весь датский флот...
И вот, теперь, уже войну несёт от Фортинбраса...
Сказывал Франциско, что призрак Короля покойного
в доспехах видели, как будто Судный день грядёт...
Ну и дела, а тут ещё Марцелла, хвостом виляет так,
что душу вымешь и дьяволу отдашь того и жди,
ох, не сносить мне, видно, головы...
(уходит)

---

 

 

Картина вторая

 

Корнелия (входит с Офелией):

И, вот, Марцелла, что с дурочки возьмёшь?
его впустила - нянька говорит,
и он сомлел, конечно, но не так, чтобы жениться.
Голову терять мужчины норовят совместно с мыслью задней,
как избежать силка: теряют на минуту,
а потом находят вместе с хитростью своею -
покрепче, чем была. И хитрость их растёт,
как сом на дне пруда: из года в год - скорей, чем ум и доблесть.

Офелия:

И что же, все мужчины таковы?
И мой отец, и брат - Лаэрт, чьё благородство
всегда в пример возводят идеала для мужа,
и... и Гамлет - принц? И он растит сома
холодной скользкой мысли, что в глубине - на дне его души?

Корнелия:

Ах, душенька, дитя, а в чём отличье? Что принц?
Так спрос другой с него как с мужа на престоле,
а так - как все, кого Господь создал из праха или глины -
что там было случайно под рукой...
Суди сама, ему уж скоро тридцать - не мальчик -
скажешь он не знал любви? Так где его избранница,
чьё имя, он поменял, скорей всего, на "киску" иль "птичку",
или (хихикает), скажем, "перепёлку", как названа садовником Марцелла:
когда и сам он перепел - не боле, зовущий самочку, а не Марцеллу...

Входит Марцелла:

Меня вы звали? Я к услугам...

Корнелия:

Звали - примерки время. Это платье - прелесть,
и подошло б к венчанию иному, а так, для свадьбы нынешней,
пожалуй, оно немного... слишком... - здесь, Марцелла,
розу смени на что-нибудь поярче... и попестрей: на маргаритки...
шарф уместен тоном темнее - словно дымка на небесах -
не так уж ясно, как кажется на первый взгляд...
и ожерелье: кораллы лучше жемчуга на случай, что нынче ...
(Офелия пошатнулась)
Что, милое дитя? Бледна... - устала?

Офелия:

Да, мне нехорошо... Вот здесь (прижимает руки к груди), вдруг,
тошно - не знаю, как сказать...
(Корнелия и Марцелла переглядываются)
ну, словно, дымка затмила душу... вдруг, на миг, как будто...
сгустился воздух в тёмный плащ и голос, звучащий глухо -
так, что слов не слышно, но смысл их горький
как полынь, что у пруда... растёт - в тени обрыва -
помнишь?... Марцелла, мы гуляли там?

Марцелла:

Конечно. Там омут есть глубокий, а на дне, как говорят, спит сом -
огромный, старый: он - король пруда;
хитёр и правит царством, а в супруги берёт утоплениц...

Корнелия:

Ну, будет, сплетни бабские: их слушать,
в высоком нашем положенье глупо:
мы избраны со слухом нашим и мыслями совместно,
и отпускать их за пределы не велено - следить должны,
как пастухи за стадом - за мыслями своими и словами,
что норовят на волю убежать...

Офелия:

Мы гоним стадо глупых слов и мыслей,
что разбрестись готовы и отбиться от положения высокого?...
В том смысл? - в высоком положенье удержать всего себя:
совместно с телом...мысли?...
И чувства? и слова?...
слова... слова...слова...
Но в чём же высота: неужто трон - вершина?

Корнелия:

Офелия, миледи, Вы напрасно гулять уходите так далеко:
пределы, нам, женщинам, живущим во дворце,
даны поуже, чем простолюдинкам,
зато свободы больше от забот о хлебе и... защита от невзгод.

Марцелла:

Уж это правда - лучше в клетке из золота,
чем быть на ветке в лесу дремучем, страшном,
где невзгоды - обычные обличия природы.

Офелия:

Прошу помочь мне платье снять - довольно:
подчас мне кажется, что высота, что троном обозначена, -... не та...
и что мои пределы сжимают обручи на нижней юбке: тело... в плену...
и мысли... и слова - всё не моё - и я - не та, что с именем Офелия живёт...

(Остаётся одна...)

---

 

 

Картина третья

 

Входит Лаэрт:

Офелия, пора проститься - уже подняты паруса
и тороплюсь сказать тебе, сестра, слова, важнее всех,
что прежде говорил...
Я знаю, Гамлет, принц наш и наследник трона,
вниманье тебе дарит... и, надеюсь, почтителен...

Офелия:

О, бесконечно... будто, на троне я - не он...

Лаэрт:

На троне вправду ты - не Дании, конечно,
- а чистоты своей, сестра, и благородства,
невинности и прелести, которым земные мерки малы...
Ты, дитя, своей цены не знаешь, так послушай, что я скажу,
и будь благоразумна - не опустись ты с высоты своей...

Офелия (в сторону):

Опять о высоте и положенье - уже иных: не трона - чистоты,
которую пасти должна совместно с благородством и прелестью -
вот сложность: не смешать бы стада мои, вершины бы не спутать,
чтобы саму себя не потерять...

Лаэрт:

Ты говоришь с собой? Меня послушай,
что должен я сказать, как брат сестре:
будь осторожней: знай,
любовь мужчины, имеющего власть бывает зла...
Себя он слышит и свои желанья -
не держит чувств и волю им даёт,
глух ко всему, что против его страсти,
и верит он, что мерою страданья и счастья владеет сам,
что в нём заключены права, и судьбы других людей...

Офелия:

Права? Хотела бы отдать ему судьбу...

Лаэрт:

Ошибка: верит он - но то не значит,
что истинно готов судьбу принять хозяином:
достойно и надёжно. Он верит так,
а значит, будто... не лжёт, и нет вины в его началах,
чьи концы... сокроются в реке с названьем Лета ...
Пойми, он любит... словно волк ягнёнка:
желает плоть - источник сил и жизни - его, но не твоей...
Он верит, ну а ты не доверяйся - и знай,
что честь твоя... тебе дана на миг -
на сохраненье древним родом нашим,
хранящим честь не годы, а века.
Ты - ты не вся, вернее, не совсем...
ты - только часть, а остальное:
моя сестра и дочь отца, и мать того, кто род продолжит...

Офелия:

Странно: я - и не я... Порой... и мне так чудится,
как будто, и нет меня - во мне... а я... брожу
среди чужих офелий в их одеждах, поклонах и словах.
И хочется бежать к себе - куда-то, где травы дики
и цветы не лгут - не манят красотой пустой...

Лаэрт:

Поверь мне, пустота, что так страшит тебя -
вся в пустяке с названьем нервы - вниманье не на них...

Входит Полоний:

Я слушал не дыша, ловя отцовским ухом
слова своих детей - здесь, в уголке.
Что делать, иногда приходится сидеть в засаде,
чтобы поймать хоть отблеск яви, которая таится от людей.
Наш славен род терпеньем и умом, и ловкостью,
цена которым боле, случается, чем доблесть на войне
с её убытками досадными казне.
Лаэрт, тобой доволен я. Слова твои к сестре
о многом говорят не только ей, но и тебе -
язык нам дан для слов, слова - для мыслей,
что в тишине беззвучия пропасть обречены.
Вот выбор наш - дать мысли жизнь иль нет:
усилья плоти, дыхания собрать аккорд,
отдавшись, словно флейта, в мелодию,
чтобы вернуть природе, что взято, и не прахом -
гармонией живой, что сочетает мысли с делом...
Увы, совсем не много есть людей, умеющих играть на флейте...
А чтобы смочь... себя... самих настроить так,
чтоб фальшию не оскорбить небес -
таких не знаю, а ведь я - старик...
И, вот, приходится фальшивить самому, чтоб в такт попасть -
искусно лгать, чтоб вышло достоверно...
Не удержусь, скажу вам тайну:
как-то, подумал я, что, верно, наш Господь, разрушив башню,
ту, что в Вавилоне, не разорвал язык, ... а уничтожил - совсем,
и то, что нам досталось в этот век - не более,
чем щебет неразумный, как у пичуг лесных.
И вот, живём подобно кукушатам: толкаясь,
видя смысл весь в червяке...
Но, точно, я - старик, раз разболтался,...
но был мне сон, что вырвался из тайников души,
как будто, мы прощаемся надолго, и должен я успеть сказать,
что прежде не сумел... иль не посмел:
прощай Лаэрт, и будь благоразумен,
как я до сей минуты, и как буду с минуты сей,
(прежним уверенным голосом) честь рода сохраним...(Лаэрт уходит.)

Полоний:

(помолчав, к Офелии):
Ты, дочь, и счастие моё, и горе, и гордость, и укор... -
я пред тобой немею, словно взлёт высокой мысли страхом сбит,
и в точке их пересеченья... язык мой замер:
и для лжи, и для того, что кажется мне правдой...
Ну как сказать: живи, но не живи: люби, но осторожно,
дыши, но в пол-дыханья, биение умерь в груди, ну, что ещё?
Настрой свой голос в такт со всеми теми,
в ком слуха нет совсем, иль от рождения глух?

Офелия:

Отец...

Полоний:

Постой, молчи, не нужно слов: силок - пустяк,
пока в нём не забъётся живая мысль,
чтоб испустив свой дух, пред памятью предстать...
Себе противоречу, но грех тот мой - не твой,
а ты чиста и чистоту храни - вот весь урок.

Офелия:

Отец, мне...

Полоний:

Знаю, принц вниманье дарит: на вид приятное,
но ты не верь, в нём суть совсем иная.
И, к тому ж... он болен, как кажется... и странен тот недуг:
то говорит невнятно, горячо, а то молчит,
но так красноречиво и холодно,
что лучше бы кричал, ногами топал... -
он, как музыкант, что ноты потерял и держит паузу...
Офелия, забудь, что прежде говорил, и слушай заново,
как будто, чистый лист открыв.
Вот что сказать хочу тебе я, дочь,
зачем явился я от важных дел, которые несу
с достоинством вот тридцать лет уже.
Веди себя согласно положенью: и своему, и моему,
и брата, и предков всех. Будь не грустна, но и весельем
не докучай другим - не терпят лиц счастливых...
Читай, но не усердно, а скорей, чтоб скоротать часок -
не любят умных... Почтительна будь, но не черезмерно-
лесть ценится не к чину, а к лицу...
Внимание с рассеяньем храни в одном сосуде...
Что ещё? Да, Гамлет... не отвергай его, но поощрять страшись -
не ясен смысл его недуга и аккорда, что паузе вослед придёт...
Бегу к делам, притронусь лишь ко лбу моей голубки,
словно хлебну глоток из родника целебного (целует её в лоб) -
с тобою Бог: Ему доверю то, в чём сам бессилен...
(Уходит).

Офелия:

Мне страшно - белый лист открыть, все прежние закрыв,
чтоб записать там: чистоту храни?
Но как писать не измарав листа и белое не вымазав чернилом...
Мой лоб - родник, и мысль... лишь замутит его...
Я - сторож мига краткого, что дан для утоленья чьей-то жажды...
Устала белое я мерять - цвет, который сам не виден по себе,
а только... в сочетании с иными: быть ли... нет - от случая зависит,
даже боле: чёт-нечет выпадают так, что есть надежда на счастливый случай,
а я должна всегда лишь уступать, чтоб видимость движенья создавать...
всем тем, кто жить спешит...

© Татьяна Ахтман, 2000-2008.
© Сетевая Словесность, 2000-2008.