Сэр Хью, вам не переубедить меня. Я поднимусь аж до Звездной палаты. Будь он хоть двадцать раз рыцарь, сэр Джон Фальстаф. А я — Роберт Блохолофф, эсквайр, и не позволю оскорблять меня.

Вас — подумать только: мирового судью Глостершира, да еще и в самом присутствии!

Да, племянник Скьюден, и в отсутствии тоже.

Кроме того, дядюшка, вы актер, то есть совершаете акты, и у вас есть фамильный горб. Вы так и пишете на всех счетах, квитанциях и резолюциях рядом со своей фамилией: горбоносый.

Да, так мы и подписываемся, но не горбоносый, а гербоносный! Уже триста лет! Мы — потомственные дворяне! Можно сказать, ветхие дворяне.

Так оно и есть. Наши потомки были дворяне, и наши предки будут дворяне. Мы гордимся ветхостью нашего рода…

Нашли, щем кортиться![1]

И всегда будем украшать свою ветхую гербовую мантию дюжиной белых черепашек.

Да, мантия ветхая.

Дюжина белых черепушек — ничего себе украшение для ветхой мантии!

Это не просто украшение. Это символ.

Конечно, символ — символ конца. Только символ мрачноватый — особенно гербовой.

Отчего же мрачноватый — он же гербовой, а не гробовой! Символ конца на гербе — это не мрачно. В этом есть особая пряность.

О, я люблю пряности! Можно мне к вам присовокупиться?

Женись — и присовокупляйся.

Только не к нему. Иначе это будет инверсия.

Разве? По-моему, фигура умолчания.

Свят-свят! Пожалуй, вы правы: о таких фигурах лучше умалчивать. Но вернемся к нашим баранам. Если сэр Джон Фальстаф нанес вам оскорбление, то я, как лицо духовное, советую вам покончить с миром.

То есть начать войну? Таков ваш совет? Думаю, что королевский совет будет с вами солидарен.

Едва ли. Король вам не даст такого совета. Объявив войну, вы посягнете на прерогативы короля. А короли этого не любят. Они любят держать вассалов в страхе божием. Зарубите это у себя на носу.

Трижды ха! Будь я помоложе, я зарубил бы это на носу у кого-нибудь другого! Чтоб я пошел к чертям!

Подите лучше к друзьям. Друзья — вот ваше оружие, они покончат со всеми вашими проблемами. Вот что мне пришло в голову, по-моему, это неплохая идея. Вы знаете отроковицу Анну Пейдж — прекрасную дочь мистера Томаса Пейджа?

А то! У нее еще такие длинные волосы и тонкий голосок — ну, как у всех девиц.

Это такая распрекрасная девица, что лучше и желать не возможно! Дед на смертном одре завещал ей семьсот фунтов наличными — золотом и серебром. Веселого ему пробуждения в день страшного суда! И она все это унаследует, если дотянет до семнадцати лет. Так не лучше ли нам оставить всякие дрязги — да и обвенчать мистера Абрама Скьюдена и мисс Анну Пейдж?

Так дед завещал ей семьсот фунтов?

Именно. А отец, продли всевышний его дни, оставит ей и побольше.

Знаю я эту особу. Богато одаренная натура!

Натурально, богато одаренная! Семьсот фунтов, плюс виды на второе наследство! Это же какой куш!

Отлично! Сейчас же нанесем визит почтенному мистеру Пейджу. А этот… Фальстаф сейчас там?

Могу ли я ввести вас в заблуждение, сэр! Я призираю… нет, презираю тех заблудших, которые вводят в заблуждение других. Этот кавалер, то есть сэр Джон Фальстаф, сейчас там. Но умоляю: послушайте ваших доброжелателей, держите себя в руках. Постучимся к мистеру Пейжду. (Стучится в дверь.) Эй, хозяева! Будь благословен ваш дом!

Кто там?

Божье, говорю, благословение и мир вашему дому. А это мы — ваш друг сэр Хью Консенсус, судья Блохолофф и его племянник молодой мистер Скьюден, который, возможно, скажет вам кое-что приятное.

Рад видеть ваше преподобие в добром здравии. Благодарю за дичь, мистер Блохолофф.

Рад, что угодил вам, мистер Пейдж. Послал бы вам дичь покрупнее, да уж какая попалась… Как поживает ваша милая супруга, миссис Пейдж? Примите уверения в моей безграничной преданности. Да, в безграничной.

А я вам предан еще безграничнее.

Нет, я — безграничнее!

Рад вас видеть, мистер Скьюден.

В добром ли здравии ваша рыжая сука? Ее, говорят, обошли в Котсоле на последних бегах?

Это была судебная ошибка.

Э-э, вы просто не хотите признать свою вину.

Конечно, не хочет. Это вы виноваты, борзая — что надо!

Паршивая сука!

Отличная! А какой экстерьер! Какая порода! Кстати, о породе. У вас сэр Джон Фальстаф?

У нас! И я бы хотел вас помирить.

Вот слова доброго христианина!

Но он же нанес урон моей чести!

И он в каком-то смысле признает, что нанес.

Признавать мало, тем более в каком-то смысле. Обесчестил он меня, мистер Пейдж? Обесчестил, иного слова не подберешь! Это я вам говорю как судья.

А вот и сэр Джон.

А, это вы, мистер Блохолофф! Собираетесь жаловаться на меня королю? И за что только?

Рыцарь! Вы побили моих людей, подстрелили моего оленя да еще вломились к лесничему в сторожку.

Может, я еще блудил с дочерью вашего лесничего?

Словоблудие, сэр! Вы мне ответите!

Пожалуйста! Я всё это сделал. Вот вам и ответ.

Об этом будет незамедлительно доложено королевскому совету.

Докладывайте, если вам угодно стать посмешищем.

Сэр Джон! Хватит пороть гиль!

Ну, если вас зовут Гиль, тогда больше не буду. Ведь мои люди уже выпороли вас. Надеюсь, вам этого довольно?

Более чем довольно! Теперь я требую удовлетворения. Ваши нелюди не только выпороли меня, но и затащили в кабак, напоили допьяна и обобрали дочиста! Вот эти вот уроды — Бардольф, Ним и Пистоль!

Уроды! Ах ты бенберийский сыр!

А это при чем?

Вы — Мефистофель!

А это еще кто?

Pauca, pauca, сударь!

Какого еще паука?

Это по-латыни означает: цыц!

Где мой слуга Простофилл? Дядюшка, вы не знаете?

Зачем слуга? Что мы имеем? Мы имеем казус. И в этом казусе у нас трое посредников — мистер Пейдж, затем я — главный сведетель… то есть, нет, свидетель… и еще хозяин таверны «Подвязка».

Да. И мы должны разобрать все обстоятельства этого казуса и привести противные стороны к консенсусу.

Ко мне? Я не против. Только я занесу все сведения в ноутбук, а потом мы произведем анализ.

Слышь, Пистоль?

Глухой я, что ль?

Ах ты черт вместе со своей бабушкой! Что за речь! Это называется вульгаризмы!

Пистоль, вы дочиста обобрали мистера Скьюдена?

Дочиста, сэр, клянусь моими перчатками. Чтобы мне больше не вернуться в родовой замок! Это он меня обчистил. А было у меня семь гротов старинными монетами по шесть пенсов плюс два стертых эдуардовских шиллинга, то есть фишки для игры в кости. Я их купил у Ила Миллера по два шиллинга два пенса, клянусь этими перчатками!

Пистоль, это правда? Вы совершили этот подвиг?

На юридическом языке это не называется подвигом! Это именуется мошенничеством и воровством.

Ты, полиглот, что с гор вчера спустился!

Молчал бы уж! Сэр Джон, хозяин мой!

Я вызываю на дуэль нахала.

Пусть обнажит свой бутафорский меч.

Ты, клеветник, за свой поклеп ответишь.

Ты, мусор, мне ответишь за поклеп.

Тогда, значит, это был он. Клянусь моими перчатками. (Показывает на Нима.)

Что вы ко мне прицепились? Полегче, сударь, не испытывайте мое терпение! Вы кричите: «Держи вора!», а я отвечу: «Сам такой». Это будет мое слово против вашего.

Тогда, значит, вот этот краснорожий, клянусь моей шляпой. Потому что сам я не шляпа, хотя эти уроды и напоили меня до потери чувств.

Что скажешь на это, Джон Краснорожий?

Только то, что этот джентльмен упился до потери чувств. Всех шести.

Пяти, а не шести! Какое невежество! Фи!

А упившись до потери всех чувств, он не почувствовал, как потерял еще и мошонку: в смысле — кошелек.

Да, помнится, ты и тогда выражался двусмысленно. Но не в этом суть. А в том, что теперь я буду напиваться до положения риз только сливками… То есть нет, со сливками общества, а не со всякими подонками.

Чтоб я угодил в ад, если это не благие намерения.

Джентльмены, вы сами убедились: их обвинения голословны.

Нет, дочка, вино унеси в дом, мы там выпьем.

О господи! Анна Пейдж! А я поначалу ее и не узнал.

Приветствую вас, миссис Форд.

Миссис Форд, какое счастье! Клянусь своей рыцарской честью. С вашего разрешения, миссис Форд. (Целует ее.)

Жена, приглашай этих джентльменов. Милости просим, господа. У нас на обед сегодня горячий паштет. Надеюсь, мы утопим в вине все наши разногласия.

Эх, мне бы сейчас мою книгу сонетов и любовных песен, тогда и сорока шиллингов не надо.

А, изволили явиться. И где ж вы пропадали? Я что, сам себе должен служить? Вы, по крайней мере, принесли мою любимую книгу ребусов, шарад и анекдотов?

Эвон что вспомнили! Да у вас ее зачитала мисс Алиса. А вы ей отдали эту книженцию в день всех святых, за две недели до Михайлова дня.

Племянник, идем, вы нас задерживаете. Хотя нет, постойте. Вы всё поняли насчет деликатного предложения, на которое тонко намекнул его преподобие?

Конечно, сэр, я ведь не дурак. Я вас в этом убежу.

Убежите?

Нет, убежду.

Лучше послушайте меня, мистер Скьюден. И постарайтесь вникнуть в суть тела, если фы на это спосопны.

Еще бы не способен! Я — человек простой, а мой дядюшка — судья. Пусть только даст добро, а я вникну шпагой в суть тела этих уродов!

Да не о том речь! Тело касается фашей сфатьбы.

Именно ее.

Мы говорим касательно тела мисс Анны Пейдж.

Так бы сразу и сказали. А то какие-то тонкие намеки… Я готов касаться ее тела, однако на известных условиях.

Это на каких же?

Я говорю: на известных.

Намерены ли вы допиться…

Только в приличном обществе!

…взаимности от девицы Анны Пейдж? Вы готовы утверждать это собственными устами? Или губами, если вам так понятнее. Как уверяют ученые словесники, это одно и то же, хотя и не совсем. Итак, вы способны склонить эту девицу к себе?

Проще говоря, Абрам Скьюден, способны ли вы ее полюбить и добиться от нее того же?

Надеюсь оказаться способным на всё, что может разумное существо.

О силы небесные! Мистер Скьюден, вы лучше бы говорили, как разумное существо. Способны ли вы, учитывая благоприятные кондиции, довести до сведения девицы Анны Пейдж свои намерения пойти с оной к алтарю?

Попросту говоря, вы сделали бы предложение этой девице на условиях хорошего приданого?

Да на этих условиях я пойду и к алтарю, и намного дальше.

Милый племянник, этого я и хочу — для вашего блага. Способны вы полюбить эту девицу?

А почему бы и нет? Я женюсь на ней, ежели вы прикажете. Поначалу особой любви может и не быть, но как сойдемся поближе, то, с божьей помощью, почувствуем расположение друг к дружке, а там обтерпимся немного — так дойдет и до любви. Главное — начать. Вы сказали: «женись» — я женюсь, самостоятельно и непринуждённо.

Вот это совершенно правильно. Хотя не совсем. Следует говорить: непринужденно. А так всё правильно. Прекрасные намерения.

Серьезные намерения!

А то! Или пусть меня повесят.

Кстати, сюда идет прекрасная Анна Пейдж.

Когда видишь вас, начинаешь жалеть о прожитых годах, мисс Анна!

Кушать подано. Отец просит вас пожаловать.

Счастлив принять его приглашение, прекрасная мисс Анна.

Господи, да будет воля твоя. Но мне еще нужно успеть на вечернюю молитву.

Угодно вашей милости войти в дом?

Благодарствую, мисс. Мне и здесь хорошо.

Все ждут только вас.

А чего ждать-то, ежели я не голодный? Эй, дитя, лучше иди услужать моему дяде Блохолоффу. Это я не вам, сударыня, а своему мальчишке.

Вот так, мисс. Иногда судьи пользуются услугами своих племянников. А ведь у меня самого только этот мальчишка-паж и трое слуг. Но это пока жива моя мамаша. А до тех пор мне приходится влачить существование бедного, но благородного джентльмена.

Сэр, я без вас не могу вернуться в дом. Люди вас ждут.

Вот вы странная! Я же сытый. Но все равно благодарю вас.

Сэр, умоляю вас, идемте!

А мне больше нравится здесь. Знаете, недавно меня ранили в ногу. Я был на ножах с одним фехтмейстером. То есть мы дрались на ножах и еще на эспадронах. На спор. Кто проиграет, должен был съесть блюдо тушеного чернослива. С тех пор я не выношу не только тушеный чернослив, но и вообще все фрукты. А заодно и овощи. А что это собаки разбазлались? Может, в город наконец-то доставили медведей?

Да, я что-то слышала об этом.

Я большой охотник до медвежьей травли. Во всей Англии такого не найдете. А вам, небось, страшно, когда медведя спускают с цепи?

Да, сэр, я нахожу такие развлечения ужасными[2].

А для меня травля слаще меда. Я раз двадцать видел, как спускали с цепи знаменитого Секерсона — в лондонском балагане, что возле «Глобуса». Даже дергал за цепь. То-то было женского визгу! Женщины почему-то не одобряют таких зрелищ, считают их грубыми и вульгарными, но ходят на них.

Ну, что же вы, дорогой мистер Скьюден! Мы вас заждались!

Но я не хочу есть!

А придется. Мы вас так не отпустим. Проходите, проходите.

Только после вас, сэр.

Хорошо, только проходите.

Сударыня, проходите.

Нет, сэр. Сначала, пожалуйста, вы.

Я не могу. Мне говорили, что это — невоспитанность.

Да проходите уже, сэр!

Тогда придется быть невоспитанным. Но вы сами в этом виноватая.

Ступайте к дому доктора Каюса. Там проживает мадам Бистрей — личность неизвестного назначения[3]: и повитуха, и прачка, и кухарка, и даже экономка.

Так точно, сэр.

А теперь еще точнее: доставьте ей письмо. Она коротко знакома с мисс Анной Пейдж. В этом письме содержится просьба споспешествовать вашему господину в его матримониальных намерениях относительно мисс Анны Пейдж. Ступайте немедленно, а я вернусь для завершения трапезы. Должны еще подать ранеты и сыр.

Милейший кабатчик!

Что, молодец среди овец? Постарайся говорить связно и вразумительно.

Тогда моя свита должна быть распущена.

Так-таки должна? Она еще недостаточно распущенна? Комический Геракл! Гони их в шею! В шею!

Я сижу на десяти фунтах в неделю!

Ах ты государь император! Ах ты милостивый государь! Слышь, комический Геракл! Давай я сокращу твои расходы. Избавлю тебя от Бардольфа: будет у меня виночерпием.

Забирай, не жалко.

Значит, по рукам. Значит, ты его отпускаешь? (Бардольфу) Эй, парень, пошли, я тебя научу экономить пиво за счет пены. Как пить дать, научу.

Иди, иди, Бардольф. Начни половую жизнь. Быть половым — занятие хоть куда. Истасканный плащ перекроим в новую куртку, потасканного кавалера — в свежего целовальника. Адью!

Всю жизнь мечтал об этом! Тут я развернусь.

О чем ты мечтал, подлый угорец[4]? Вертеть кран винной бочки?

Это у него природный юмор[5] такой. Он был зачат во хмелю и рожден с бодуна.

Я рад, что избавился от этой багровой образины. Его можно сравнить с плохим певцом: мошенничая, он всегда фальшивил и сбивался с такта.

Порядочный мошенник всегда соблюдает такт, а лучше сказать — ритм: обманет — выдержит паузу.

Мошенник — что за слово! Фи! Лучше сказать — бизнесмен[6]. Это значит: успешный человек.

То есть успевающий рвать подметки на ходу. Это гораздо лучше, чем самому ходить без подметок.

И натирать мозоли.

Вот и приходится быть деловым человеком и заниматься всякими махинациями.

Без пропитания и птицы небесные не живут.

Кто из вас знает в этом городе некоего Форда?

Я знаю: важная персона.

Честные мои компаньоны! Вам известно, что во мне…

Два ярда в обхвате.

Не ерничайте, Пистоль! Речь сейчас о других материях. Нам нужна материальная помощь на основе духовной поддержки. В общем, я собираюсь приволокнуться за женой Форда. Я печенками чую: она ко мне неровно дышит. Во время разговора она делает мне всякие авансы: подмигивает, стреляет глазами, прибегает к соблазнительным жестам и ужимкам[7], а в переводе на словесный язык это означает: «Сэр Джон Фальстаф — я вся твоя».

Он изучил ее досконально и перевел с пути добродетели на английский язык.

Глубоко закинул якорь и стал на приколе.

Говорят, она распоряжается кошельком своего мужа, как своим собственным, а у него в кошельке — тысяча золотых пистолей.

Набери себе войско в тысячу пистолей — и атакуй!

Изощряешься в острословии? Давайте еще что-нибудь насчет пистолей.

Будет вам и насчет пистолей. Пистоль, вот две эпистолы[8]. Я написал два любовных послания: одно ей, другое — жене Пейджа. Эта особа тоже делала мне авансы. Ее ангельские взоры золотили мои башмаки и мое солидное брюхо.

Лучами дивными светило

Навозну гору позлатило.

Исполать тебе за сей роскошный стих!

Да, солнце! Я настаиваю на этом сравнении. Она пожирала глазами мои прелести, опаляя меня взорами, будто лучами солнца сквозь зажигательное стекло. Вот это письмо — для нее. Она тоже распоряжается мужниным кошельком как хочет. В общем, она, как Гвиана, изобилует золотом и разными природными богатствами. Я вступлю в деловые сношения с обеими дамами. Одна будет моей Ост-Индией, другая — Вест-Индией, и я учрежу две компании. Доставь письмо миссис Пейдж, а ты — миссис Форд.

Мне — сводничать? Я не троянский Пандар[9],

Не Галеот[10] — я все-таки солдат.

Ступай к чертям, служитель Люцифера!

Я тоже пас. Чувство юмора не позволяет мне быть Пандором. Мне репутация дороже. Сами носите свои дурацкие письма.

Ты мне послужишь, добрый малый Робин.

Как легкокрылый эльф, умчись скорей

К златому берегу! А вы ступайте

Отсюда прочь, поганые скоты!

В другом хлеву ищите пропитанья.

Дух времени усвоив, как француз,

Одним пажом отныне обойдусь.

Да чтоб тебя стервятники склевали!

Да мы игрою в кости проживем,

Обжуливая богачей и бедных

(Ведь обмишурить дурака — не грех,

А исполненье воли провиденья).

Мы как-нибудь устроимся, а ты

Еще с сумой пойдешь, фригийский турок!

Вот не могу я так складно выражаться. Одно скажу: мы ему устроим веселую жизнь.

А тебе этого хочется?

А как же: я умею наносить удары острыми предметами.

Стилетом или стилом?

А чем хошь[11]. А для начала я извещу Пейджа, какую любовь Фальстаф питает к его жене.

Я Форду намекну,

Что Фордову жену

Урод Фальстаф решил захомутать,

Чтоб через ту жену

Залезть к нему в мошну,

А может, и к самой жене в кровать.

А я поступлю как настоящий юморист. Я отравлю жизнь Пейжду настолько, что он прибегнет к яду. Он от ревности заболеет желтухой. Со мной лучше не связываться — я такой юморной!

Ты — настоящий Марс обиженных плебеев. Я следую за тобой. Вперед!