Ну, вот, лучше поздно, чем никогда! Девицей я не получала любовных писем, а теперь сподобилась[1]. Что ж, посмотрим! (Читает.) «Вы, разумеется, хотите спросить: за что я люблю вас. О, не спрашивайте об этом! Ибо страсть иногда прибегает к услугам разума как врача, но как советчика — никогда! Вы — не первой свежести, я тоже не совсем молод. Вот наметилось нечто общее между нами. Вы — дама веселого поведения, и я тоже не меланхолик. Вот еще момент нашего сопряжения. Наконец, вы упиваетесь хересом, и мне он тоже нравится — а уж это способно связать нас, как ничто другое. В общем, миссис Пейдж, я тебя люблю. Я не молю об ответной любви, ибо это не приличествует рыцарю. Нет, я требую: люби меня! С тем остаюсь.

Лишь я один,

Твой паладин,

Без лишних слов

На бой готов,

Тебя познав.

Вот ирод! У, подлый мир! Эта старая рухлядь вообразила себя юным кавалером! Да когда же это я — не иначе, в дьявольском ослеплении — могла внушить этому фламандскому питуху такие пакостные мысли? Я с ним и встречалась не больше трех раз! И что я могла ему сказать такого? И с чего он взял, что я — веселого поведения? Когда это я при нем веселилась, будто какая прости господи? Господи, прости меня! Я, того гляди, еще внесу в парламент билль об искоренении мужчин. Как же мне ему отомстить? А я отомщу: это верно так же, как то, что у него башка набита всякой требухой, — впрочем, и брюхо тоже.

Миссис Пейдж! А я ведь как раз к вам.

А я к вам. Вот совпадение! С вами всё в порядке? Что-то вид у вас неважный.

Это одна видимость.

А по-моему, вид неважный.

Еще какой важный! У меня даже есть вещественное доказательство. Сейчас я вам его предъявлю. А вы мне дадите совет.

В чем дело, милочка?

В одной мелочи, которая может ославить женщину.

Не обращайте внимания на мелочи, думайте о славе. Итак, в чем состоит ваша мелочь?

Всего-то какое-нибудь жалкое пребывание в аду мешает мне приобщиться к рыцарскому сословию.

Ну, это вы хватили! Рыцарь Алиса Форд! Какими средствами этого можно добиться? Оставайтесь лучше в прежнем сословии.

Чтобы не тратить лишних слов, читайте — сами поймете, какими средствами. (Передает ей письмо.) Да, пока глаза не обманывают меня, я буду смотреть на толстяков с отвращением. А ведь он вел себя благопристойно, не выражался, хвалил женскую скромность и так красноречиво осуждал всякое похабство. Я вообразила, будто он и думает то, что говорит. Так нет же! Его слова так же напоминают мысли, как девяностый сонет — разухабистую песенку «Уж если ты разлюбишь — так теперь». Скажите на милость, каким стихийным бедствием этот истекающий ворванью кит был вынесен на мирную Виндзорскую отмель? Как же ему отомстить? А я ему отомщу — это так же верно, как то, что у него мозги заплыли жиром — впрочем, и всё остальное тоже. Лучше всего распалить его сладострастие, и пусть он утонет в собственном расплавленном сале! Доводилось вам читать что-нибудь подобное?

Доводилось, доводилось. Точка в точку, только в одном письме сказано: миссис Пейдж, а в другом — миссис Форд. Эти письма — как близнецы с разными именами. Впрочем, вашему я уступаю право первородства. Хотя, скорее всего, старый сатир изготовил тысячу таких писем — с пробелами для имен. Может, и эти вот послания — далеко не первые. Чего доброго, он купит друкарный станок, заведет у себя типографию и станет тискать прелестные письма, как прокламации. Смотрите, как он громоздит Оссу на Пелион. Но я бы предпочла быть Оссой и лежать под Пелионом. Право, легче найти двух развратных голубок, чем одного приличного мужчину!

Да, письма совпадают дословно. Тот же почерк и те же обороты. Слушайте, за кого он нас принимает?

Понятия не имею. За круглых дур? Или мы совсем не знаем себя? Неужели мы производим такое впечатление? С чего это он так нагло пошел на абордаж?

Вы это называете абортаж? Ну, со мной до этого не дойдет!

И со мной тоже. Я ему не дам этого! Даже если подпущу его достаточно близко. Предлагаю так и поступить. Прикинемся деревенскими дурехами, сделаем вид, что поддались на его уловки, а сами будем заигрывать с ним. И доиграется он до того, что последние штаны заложит хозяину «Подвязки».

Да чтобы наказать этого греховодника, я готова зайти безгранично далеко. Но — в пределах добродетели. О, если бы это письмецо увидел мой муж, он ревновал бы меня до конца дней.

Кстати, вот и он. И мой благоверный вместе с ним. Но мой настолько далек от ревности, насколько я — от причин для нее. А это — неизмеримое расстояние.

Счастливая!

Давайте лучше обсудим, как взять в оборот этого грузного рыцаря.

Нет, я надеюсь, что это ошибка.

Порой надежда — словно пес бесхвостый.

В твою супругу втюрился Фальстаф.

Да ведь она — давно не молодица!

Так он кидается и на старух!

Богатых, бедных — всё ему едино!

Сэр Джон предпочитает винегрет.

Вот так-то, Форд!

                                   В мою жену в… любился!

Аж до печенок! Весь так и горит!

Не превратись, подобно Актеону,

В оленя, за которым по пятам

Помчат борзые. Ты намек-то понял?

На что?

                  Я извиняюсь, на рога!

Форд, не зевай: к тебе забрались воры!

Кукушка не успеет прокричать

Три раза… В общем, не зевай, приятель.

Идем, капрал. А это правда, Пейдж.

Мне достанет терпения докопаться до правды.

Да, это правда. Я не имею привычки врать, сударь, хоть я и человек с юмором. Иное дело — Фальстаф, с его склонностью к черному юмору. Он написал вашей супруге юмористическое письмо, и велел мне передать его — а это уже плохая шутка. На такие остроты я могу ответить острым мечом. Короче, Фальстаф решил приударить за вашей супругой. Извините, я не представился. Капрал Ним зовут меня. Да, я капрал Ним, а Фальстаф клеит вашу жену. Адью! У каждого свой вкус. Я, например, не люблю сушеных сухарей[2]. Они не в моем вкусе. Адью!

Этот капрал хоть понимает, что говорит? При чем здесь юмор? А вкус? С английским языком он обращается, как с неприятелем.

Я выведу Фальстафа на чистую воду!

Отродясь не слыхивал такой ахинеи!

Ну, если это правда…

Ни за что не поверю этой китайской тарабарщине, хотя бы наш пастор ее удостоверил.

Этот Пистоль выглядит честным парнем, способным к сочувствию. Это хорошо.

Как дела, Мэгги?

Куда вы идете, Джордж? Послушайте-ка…

Что стряслось, милый Фрэнк? Вы что-то в растрепанных чувствах…

Почему в растрепанных? Вовсе не в растрепанных. Идите, идите домой.

Вечно у него в голове что-то… Идемте, миссис Пейдж.

Идемте. Не опоздайте к обеду, Джордж. (Тихо миссис Форд) Смотрите, кто идет. Она станет нашей пособницей в сношениях с этим жалким подобием рыцаря.

Легка на помине. Я как раз только что о ней подумала. Она всё устроит.

Вы пришли к моей дочери Анне?

К ней, сударыня. Как поживает милая мисс Анна?

А вы пройдите к ней и сами увидите. И мы с вами. Нужно кое-что обсудить.

Ну, что, мистер Форд?

Слыхали, что мне сказал этот бездельник?

Еще бы! А вы слыхали, что мне сказал тот?

Вы полагаете, в их словах есть доля правды?

Веревка плачет по этим подонкам! Сомневаюсь, чтобы рыцарь пошел на такое непотребство. Учтите, что эти доброхоты, разоблачители Фальстафа, — просто негодные слуги, которых он выгнал в шею. Вот они выслуживаются перед другими.

А они что — были его слугами?

А вы не знали? Теперь же это просто голутва — разбойники, оставшиеся без главаря.

Мне до этого дела нет. А он обитает в этом гадюшнике — в «Подвязке»?

Да, он обитает в этом притоне. Но я готов на спор открыть для него двери своего дома. Если он и правда клеит мою жену, то она ему скажет пару ласковых словечек и даст пощечину. И чтобы она не давала мне ничего другого, если я не прав.

Я тоже доверяю своей жене, но так рисковать не стану. Ни на спор — ни просто так.

Глядите, вон идет хозяин «Подвязки» и распевает во всю глотку. Что-то он в мажорном настроении! То ли он весел от избытка монет, то ли навеселе от избытка хмеля.

Как жизнь, притоносодержатель?

А твоя, джентельмен удачи? Ау! Судья-кобельеро?[3] Где вы?

Суд идет за вами по пятам. Сто раз здравствуйте, добрейший хозяин. В смысле: мистер Пейдж. Идемте с нами, повеселимся вместе. Тут такая потеха!

Да, кобельеро-судья, расскажите ему!

Сегодня должна иметь место дуэль между Консенсусом — валлийским попом, и галльским доктором Каюсом.

Милейший трактирщик, на два слова.

Что скажешь, рубака-парень?

Хотите насладиться поединком? Этого забулдыгу — хозяина «Подвязки» — мы назначили секундантом, так этот забавник, вместо того чтобы подбирать оружие, послал каждого из соперников в разные места. Говорят, что этот поп — настоящий бандит. Сейчас я вам объясню, в том состоит наша затея.

Не хочешь ли ты предъявить счет моему рыцарю-постояльцу?

Нет. У меня вот какое предложение. Я выставлю вам целый кувшин подогретого канарского вина, а вы представите меня Фальстафу под именем мистера Сэмпсона[4]. Сделаем это для юмора.

Ах ты юморист! Я тебе окажу протекцию — я правильно выражаюсь? — и ты будешь мистер Сэмпсон. Кстати, наш рыцарь — тоже такой юморной! (Блохолоффу) Идемте, братцы?

К вашим услугам, трактирщик.

Говорят, француз дерется на шпагах, как зверь.

Как зверь — на шпагах? И вообще дело не в фехтовании, не во всяких там пассадах или стоккатах. Тут главное — азарт. Был бы у меня такой азарт, как раньше, вы бы от моего меча спасались, как пасюки!

Братцы, идем, смотрим, как они уложат друг друга!

Лучше бы они друг друга обложили. Браниться не возбраняется, хотя это и нехорошо. Ладно, идемте.

Пейдж — прекраснодушный болван. Он настаивает на женской верности — то есть твердо стоит на самой неверной почве. Но я не настолько легковерен. Когда мы были у Пейджа, моя жена всё время крутилась возле Фальстафа. Уж не знаю, что они там вытворяли, но мы это разъясним. Я замаскируюсь и под именем Сэмпсона выпытаю подробности у самого Фальстафа. Если моя жена окажется тем, что я думаю, усилия мои не пропадут. Если она обманет мои ожидания — тогда тем более.

Я больше вам взаймы не дам ни пенни.

Так будет устрицей моей весь мир,

И я его своим мечом открою.

Тем более — не дам ни пенни. Совершайте свое открытие мира. С меня хватит того, что вы, добиваясь кредита, закладывая мое имя. Я трижды брал на поруки вас и вашего чичероне Нима. Без меня вы видели бы небо в клетку. Вы, как обезьяны, сидели бы на цепи. Я не удивлюсь, если попаду в ад за ложные показания. Да, я клялся своим друзьям, что вы — честные солдаты и отличные парни. А когда у леди Виндермир так неожиданно пропал веер, я присягал, что вы здесь — ну совершенно ни при чем.

А разве я тебе за это не дал пятнадцать пенсов?

А по-твоему, сукин сын, я должен был попасть в ад ни за что? Не висни на мне — я тебе не виселица. Ты — рыцарь перочинного ножика и барахолки! Проваливай в свой родовой замок в Сохо! Письма не мог доставить, сукин сын! Видите ли, репутация дороже! Ах ты, бездна порока! Я, я, я и то едва удерживаюсь в границах добродетели, мне приходится иной раз забывать страх божий, поступаться принципами, передергивать в карты, изворачиваться и мошенничать. А ты, отребье, помоечный кот, воспринимаешь свои кабацкие разглагольствования и матерщину за высокий штиль! Отнести письмо ниже его достоинства! Что, не так?

Сдаюсь, сдаюсь! Но чего ты требуешь от слабого человека? Окажи снисхождение — и я твой раб до гроба.

Сэр, какая-то женщина хочет говорить с вами.

Пусть войдет.

Доброго здоровья вашей милости.

Здравствуйте, милая дама.

Не совсем так, с позволения вашей милости.

Не милая? Или не дама? Значит, девица?

Такой девицей мать была когда-то,

Покуда мной не сделалась брюхата.

О, могу себе представить. Чего же ты хочешь от меня?

Дозвольте любезно сказать вам пару слов?

Хоть две тысячи слов — любезно дозволяю.

В нашем городе проживает некая миссис Форд. Сэр, пожалуйста, отойдемте в сторонку. Сама я живу у доктора Каюса…

Вернемся к миссис Форд.

Вернемся, только давайте отойдем подальше от этих молодчиков.

Да не бойтесь, это мои рабы.

Эти молодчики — ваши рабы? Неплохо бы им сделаться еще и рабами божьими.

Не возражаю. И все-таки — что миссис Форд?

МАДАМ БИСТРЕЙ

О, это замечательное создание, сэр! Ах, боже, боже! Вы такой баловник, ваша милость! Господи прости!

Не обо мне речь. Говорите о миссис Форд.

Ни много ни мало, сэр, вы ее возбудили посильнее мадеры. Как только вам это удалось? Ее не возбуждает никто из самых маститых придворных куртизанов, когда в Виндзоре бывает двор[5]. А ведь кого мы только не перевидали — и рыцарей, и лордов, и джентльменов… И все он приезжали в каретах. Представляете — кареты, письма, презенты… Все разряжены в шелка, отороченные золотом. И любовные записочки надушены мускусом — такое, знаете ли, амбре… И составлены в самых изячных и артистократических выражениях. Я вообще не говорю про сласти, конфекты и вино. Любая женщина была бы в восторге, а миссис Форд этим господам даже не подмигнула. Да что там! Меня сегодня утром соблазняли двадцатью червонными ангелочками, да только мне эти ангелочки не сдались. Я женщина честная. А уж она — тем более. Даже рюмки не выпила с самыми важными персонами. Ей что графья, что королевские пенсионеры — всё едино.

Но каким боком это касается меня? Только, пожалуйста, будь лаконичнее, бог красноречия в юбке[6]!

Не знаю, что такое «лаконичнее», но, короче говоря: получила она ваше письмо, тыщу раз благодарит, а ее мужа завтра не будет дома с десяти до одиннадцати.

С десяти до одиннадцати?

Именно так-с. И вы можете как бы прийти и как бы почитать книгу, а какую — вы будто бы знаете сами. А муженька, значит, дома не будет. По правде сказать, он изводит ее своей ревностью. Тяжелехонько ей, сердешной, живется с таким тираном.

Итак, от десяти до одиннадцати. Передай ей поклон, женщина, и скажи, что я приду.

Передам, будьте благонадежны. Однако это еще не всё. У меня есть поручение от другой особи… то есть особы… — миссис Пейдж. Она вам шлет пламенный привет. Скажу вам как одному — другой такой не сыщется во всем Виндзоре, до того она важная, чопорная и богомольная. Не пропустит ни одной молитвы — ни утром, ни вечером. Да, она самая благопристойная женщина в городе. Так вот: ее муж отлучается редко, но такое иногда бывает. Да, не видала я женщины, которая бы так бешено хотела мужчины! Вы ее приворожили — не иначе!

Я приворожил ее исключительно моими мужскими прелестями и достоинствами. Больше ничем.

Награди вас бог за то, что ничем больше.

Слушай, а эти две добродетельные особы не открыли друг дружке свою любовь ко мне?

Вот это было бы здорово! Я хочу сказать: здорово забавно. Только они ведь тоже не дурочки. Миссис Пейдж просит, чтобы вы прислали им своего мальчонку-пажа. Мистер Пейдж положил на него глаз — не в дурном смысле, он не из таковских. И он во всем потакает супружнице. Ни одна женщина в Виндзоре не имеет такой воли, как миссис Пейдж: делает — что хочет, говорит — что хочет, денег тратит — сколько хочет, ложится и встает — когда хочет. И разве она этого не заслуживает? Такую цацу еще поискать! Так что мальчонку-то подошлите.

Пошлю.

Вот-вот, подошлите. Пускай он будет вашим посредником. Только придумайте какой-нибудь пароль, чтобы невинное дитё не понимало, что оно передает. Не годится дитю знать про взрослые шашни. А людям, которые в возрасте и знают жизнь, и так всё понятно.

Прощай, женщина. Кланяйся обеим. Вот тебе кошелек. Я у тебя в долгу. Мальчик, ступай за этой женщиной.

От этих новостей вскружится ум!

Сам Купидон — хозяин этой пройды!

Ставь паруса, плыви за ней, Пистоль!

Ты победишь иль сгинешь в океане!

Что, старина Джон! Еще есть порох в пороховницах! Так употреби его лучше, чем до сих пор. Твое тело разоряло тебя, а сейчас пусть приносит дивиденды. Это что же, я буду торговать телом? А почему бы и нет! Оно, может, слеплено грубовато, зато ядреное. Значит, тебя всё еще домогаются!

Сэр Джон, там вас домогается какой-то мистер Сэмпсон. Желает пообщаться с вами тет-а-тет, в смысле — с глазу на глаз. Послал вам бутыль хереса изрядной крепости для укрепления плоти.

Мистер Сэмпсон?

Он самый, сэр.

Что ж, зови.

Люблю я таких Сэмпсонов, которые приходят в гости с хересом. Бьюсь о заклад, его направили сюда эти влюбленные дамы. Взял я их в оборот — чин-чином! (Наливает хереса.). Вперед! Чин-чин![7]

Желаю здравствовать, сэр!

И вам того же, сударь. Вы хотели меня видеть?

Я осмелился без предупреждения нанести визит вашей милости. Прошу прощения.

Милости просим. (Бардольфу) Привратник, оставьте нас.

Сэр Джон, сделайте одолжение…

Вот как!

Меня зовут Сэмпсон. Я дворянин, истративший много денег…

Это интересно, мистер Сэмпсон…

О нет, сэр Джон! Вы не так поняли. Я говорю не о таком одолжении. Напротив, я уже потратил много денег и могу потратить еще больше — в том числе ссудить вас самого. Судите сами: с какой стати я решился бы навязывать вам свою дружбу! Мой девиз: побольше золотых имей — и заимеешь сто друзей.

Золотые слова! Червонцы — это минеры, которые открывают нам все пути, сметая любые преграды.

Блестящее сравнение! Как раз сейчас при мне огромный мешок с деньгами. Мне трудно тащить его одному, и я хотел бы прибегнуть к вашей помощи. Примите на себя половину груза или весь его целиком.

Сэр, я польщен тем, что вы нанимаете меня в носильщики, но объясните…

Непременно, сэр, если вы соблаговолите выслушать меня.

Говорите, драгоценный мистер Сэмпсон. Буду счастлив быть вам полезным.

Вы человек образованный, поэтому буду краток. Я много наслышан о вас и давно хотел познакомиться, но как-то всё не было случая. Позвольте мне открыть вам свое сердце и, в некотором смысле, свою слабость. Но надеюсь на ваше снисхождение, потому что и у вас имеются некоторые греховные пристрастия.

Продолжайте насчет пристрастий. Это любопытно.

В Виндзоре проживает некая дама — миссис Форд. Так меня волнует ее муж, мистер Форд.

Вот как, сэр?

Да. Я люблю его жену и, клянусь вам, уже растратил на нее половину своего состояния. О, я взирал на нее с обожанием, следовал за ней по пятам, ловил ее взгляды, исполнял ее капризы, угадывал все желания. Более того, я платил всем, кто хотя бы просто подсказывал мне, как ублажить эту особу. И что же? Потратив так много, я приобрел лишь одно — опыт в обращении с женщинами, хотя, сказать по правде, весьма ценный. Как сказал поэт:

Чем горячей мы любим дам,

Тем дамы холоднее к нам.

И эта особа не дала вам ничего, кроме слабой надежды?

Даже этого не дала.

А вы добивались от нее хотя бы слабой надежды?

Нет, я не добивался никакой надежды, тем более слабой!

Не понял! На что же похожа такая любовь?

Она похожа на роскошный испанский замок, выстроенный на песке — да еще и чужом. Я ошибся в расчетах — и все мои построения рухнули.

Но зачем же вы мне об этом рассказываете?

Сейчас объясню. У меня есть основания подозревать, что эта дама так добродетельна только со мной. Но злые языки поговаривают, что с другими господами она ведет себя гораздо свободнее, а то и просто развязнее. Так вот в чем суть моего предложения, сэр Джон: вы — настоящий кавалер и джентльмен: и галантный, и остроумный, и ученый, и воитель, и светский лев с огромными связями… Весь свет знает о ваших связях…

О сэр!

Не скромничайте! Вы сами знаете себе цену. Вот вам деньги. Тратьте их, швыряйте направо и налево! Когда расшвыряете, я дам еще и не взыщу ни пенни. Растратьте мое состояние! Только употребите всё ваше искусство обольщения — соблазните миссис Форд. Уж перед вами она не устоит.

Я думаю! Но мне всё же непонятно: вам-то какой смысл уступать мне предмет, которым вы не можете овладеть? По-моему, это какое-то странное лекарство от несчастной любви.

Хорошо, я вам открою свою уловку, сэр Джон. Беда в том, что меня буквально парализует добродетель этой дамы. Она защищена своей высоконравственностью. Ее ослепительная чистота убивает всякие грязные мысли. Мне и взирать-то на нее страшно. Но если бы я убедился, что никакой добродетели не существует, я действовал бы, не взирая на нее. Поэтому я предлагаю вам сокрушить форт целомудрия миссис Форд — разрушить ее невинность и свести на нет супружескую верность. И тогда она останется передо мной беззащитной. Как вам план, сэр Джон?

Давайте ваши деньги, мистер Сэмпсон. И вашу руку! И пусть я лишусь чести, если миссис Форд не даст вам наиполнейшего удовлетворения в наиближайшее время.

О милостивый сэр!

Считайте, что она уже ваша!

О, я заплачу вам сколько угодно!

Это произойдет даже скорее, чем вы думаете. Скажу вам как своему: она мне уже дала — рандеву. Ву компрене? Вот как раз перед вами от меня ушла одна женщина — это не то, что вы подумали, это всего лишь сводня. Завтра с десяти до одиннадцати этого набитого дурака Форда, у которого последние мозги вылезли наружу и превратились в рога, — в общем, его не будет дома. Так что вечерком подгребайте ко мне, и мы будем смаковать все подробности моего амурного приключения.

С наслаждением. А самого Форда вы знаете?

Да к чертям этого ущербного рогоносца! Нет с этим бедолагой я не знаком. Хотя почему бедолагой? С какой стати мне жалеть эту рогатую тварь? И никакой он не бедный — этот рогатый вол. Сидит на груде золотых, чертов рогач! Ну ладно, его женушка отомкнет для меня его сундуки! Ах, мистер Сэмпсон, я славно распотрошу этого треокаянного рогоносителя!

Вот это меня и волнует. Вам не мешало бы знать Форда в лицо, чтобы избежать неприятных сцен.

Боюсь я очень этого маслобоя![8] На него взглянуть как следует — и он окаменеет, превратится в изваяние оленя. Да я ему дубиной, как битой, рога снесу с башки! Мистер Сэмпсон, друг, я усмирю этого мужлана, а ты будешь обладать его женой. Приходи вечерком, и ты узнаешь, что к его титулу природного дурака добавится еще и почетное звание рогоносца. Приходи пораньше.

Ах ты проклятый гедонист[9]! Меня сейчас разорвет от ярости! Кто теперь посмеет упрекнуть меня в том, что я ревную без причин? Жена послала к нему сводню, уже и час оговорен, и всё остальное условлено! Как это могло случиться? Истинно адское наказание — иметь неверную жену. Они собираются осквернить мое ложе, разорить мой дом, очернить мое доброе имя. Да еще добавить к нему позорное прозвище — которое мне придется проглотить! И какое прозвище! Даже всякую рогатую нечисть не именуют так. Асмодей — звучит неплохо! Люцифер — еще лучше. Барбазон — тоже очень завлекательно. Чертовски соблазнительные имена! Но просто рогоносец! Ах, какой осел этот Пейдж! Он отвергает ревность! Он дает своей жене полную свободу! Да я скорее доверю масло фламандцу, сыр — этому валлийскому попу сэру Хью, виски — ирландцу, а лошадь — цыгану-барышнику, но только не мою жену — ей же самой. Нет такой гадости, пакости, каверзы и скверны, которой не могла бы измыслить и совершить женщина. А если измыслит — так и приведет в исполнение. В лепешку расшибется — но сделает. Слава богу, я ревнив. Итак, в десять часов. Я сорву им удовольствие, выведу на чистую воду жену, разорву на клочки Фальстафа и посмеюсь над Пейджем. А сейчас — домой. Лучше три часа выжидания, чем минута опоздания. О! О! О! О! Рогач! Рогоносец! Рогоноситель!

Жак Регби!

Да, сэр?

Сколько есть время?

Уже час, как должен был прийти сэр Хью Консенсус.

И хорошо. Он спас свой душа, что не приходиль. Он хорошо молись. Он бы уже есть умираль, если бы приходиль.

Небось не дурак. Понимает, что ваша милость его проткнут.

Щестный слово, я его убивать, как рыба на острога. Жак, бери свой рапир, я тебе показывать, как буду его убивать.

Что вы, сэр, я фехтовать не умею!

Бери рапир, плют!

Погодите, сэр! Вот вам подходящая компания.

Воинственный доктор, будь здоров!

Мир вам, доктор Каюс!

Мое почтение, любезный доктор!

Доброе утро, сэр.

Ви все — раз, два, три, четыре — зачем приходиль сюда?

Как зачем! Полюбоваться твоими вольтами и выкрутасами! А что, мы опоздали? Этот эфиоп уже — того? Что скажешь, Эскулап? Что скажешь, Гален? Амбруаз ты наш Парез! Угробил ты его, бычара?

Этот поп — есть последний трус. Он не приходиль здесь. Он не показаль нос.

Зато ты показал, король бужа и магистр клистира!

Месье, ви есть свидетель, что я ждать этот поп шесть — семь шасоф! Или два — три. И что он не приходиль.

И очень правильно поступил, мэтр Каюс. Он — врачеватель душ человеческих, а вы — тел, и если бы вы начали драться друг с другом, то изменили бы сути своих профессий. Разве не так, мистер Пейдж?

Так-то оно так, мистер Блохолофф, но это вы сейчас стали таким миротворцем. А раньше и сами, чуть что, хватались за оружие.

Отнюдь, мистер Пейдж, я и сейчас, хотя и стар, и человек мирный, а чуть увижу оружие — так бы и схватился за него. Кто бы мы ни были — судьи, врачи или церковники, — а в жилах-то у нас кровь, и рожали нас женщины. Не так ли, мистер Пейдж?

Так, мистер Блохолофф.

А как же еще, мистер Пейдж! Вот что, господин доктор, мы явились, чтобы препроводить вас домой. Я здесь судья и рассуждаю так: вы должны лечить горожан, а сэр Хью — служить в церкви. А других полномочий у вас нет. Так что идемте.

Извиняюсь, господин судья. — На пару слов, экскрементатор.

Что есть экскрементатор?

По-нашему это значит: опытный врач.

Я есть большой экскрементатор! А этот поп — паршивый трус. Я ставить медицинский опыт: я ему делать отрезаний уха.

Смотри, как бы он сам тебе кое-что не отрезал!

Что есть «кое-что»?

Это значит всё, что угодно.

Я его заставлю сделать все, что мне угодно. Я так хочу! И он мне всё это отрежет?

Решительно всё! Что тебе угодно, то и отрежет. Я это устрою.

Благодарить тебе за это.

Не стоит благодарности. (Тихо) А сейчас, господин судья, мистер Пейдж и кабальеро Скьюден, ступайте через весь город во Фрогмор.

Сэр Хью там?

Там. Узнайте, в каком он состоянии духа, а я огородами проведу доктора.

Хорошо.

Адью, мистер доктор!

Я убивать этот поп за то, что он хощет женить Анну Пейдж на этот дикий облизьян Скьюден!

Убивай, убивай. Но пока запрячь нетерпение подальше в ножны, залей угли своей ярости холодной водой, и пойдем-ка огородами во Фрогмор. Она там — на деревенском празднике, у фермерши. И ухаживай за Анной, сколько хочешь. Как тебе такой прожект?

Тре бьен. Я вам есть полюбиль. Я подсылать в ваша гадюшник — как ее все называть — важные персоны: графы, лорды, рыцари. Они все больные. Я их лечить.

Отлично! Ты мне — больных постояльцев, а я тебе устрою любовь, похожую на сон, с Анной Пейдж. Хорошо сказано?

Ощень красивый сравнений: любовь, похожий на сон!

Ну так идем!

Идем. Жак Регби, за мной!