Трижды промяукал кот.

Еж свой голос подает

Раздается гарпий стон.

Первая ведьма

Сварим дьявольский бульон!

Все, что мерзостно земле,

Окажись у нас в котле!

Эта жаба, что подряд

Тридцать дней копила яд

Посреди замшелых плит,

Первою в котел летит.

Пламя, бейся, трепещи!

Сварим дьявольские щи!

Вторая ведьма

А потом бросайте вы

Хвост гюрзы и клюв совы,

Ящериц окорока,

Шерсть паршивого щенка,

Пясть лягушки, волчий клык,

Зуб кожана и язык

Ядозуба. Суп мешай,

Чтоб не лился через край.

Пламя, бейся, трепещи!

Сварим дьявольские щи!

Требухи тигриной ты

Кинь для пущей густоты.

Кость варана истолки

И катрана плавники.

Напоследок кинь сюда

Печень нехристя-жида,

Турка лоб, бербера нос,

Чадо, что не родилось:

Выскоблено было мной

Волей матери самой.

Пламя, бейся, трепещи!

Сварим дьявольские щи!

Бабуина кровь потом

Мы для крепости вольем.

Вы угодили мне, и вас

Вознагражу я не скупясь.

Теперь с камланием своим

Чан обойдем тринадцать раз

И варево заговорим.

Пальцы чешутся – беда!

Значит, зверь идет сюда.

Вот он у дверей.

Падай, крюк, скорей!

Что вы творите, порожденья тьмы?

Нельзя сказать.

                                     Но я вас заклинаю

Неизреченным вашим ремеслом:

Ответьте, чем вы заняты, хотя бы

Вы этим разбудили ураган,

Который опрокинет колокольни,

Деревья вырвет и пожнет хлеба,

Все воду взбаламутит в океанах,

Чтоб ею захлебнулись корабли.

Пусть вихрь обрушит замки на хозяев,

Развалит пирамиды и дворцы,

Перемешает атомы вселенной,

Пускай потонет в хаосе она,

Я требую ответа.

                                       Мы согласны.

Что ж, спрашивай. На все ответ дадим.

Ты обратишься к нам иль старшим духам?

Конечно, старшим. Вызовите их.

Поросят загрыз кабан.

Кровь его сливайте в чан.

И повешенного пот

Подливаем в свой черед.

Таинственный...

                                      Не спрашивай его:

Он знает мысль твою. Молчи и слушай.

Тебе враждебен файфский тан Макдаф.

Теперь я исчезаю, все сказав.

Кто б ни был ты, тебе я благодарен:

Ты болевую точку указал.

Постой!

                     Он не послушает приказа.

Но вот другой. Он первого сильней.

Макбет! Макбет! Макбет!

Я внемлю. Жаль, что не тремя ушами.

Любого, кто рожден на этот свет,

Не бойся. Будь безжалостен, Макбет!

Живи, Макдаф! Ты мне теперь не страшен.

А впрочем, успокоимся вполне.

Судьба меня утешила словами,

Но все-таки надежнее дела.

Когда я уберу с пути Макдафа,

Тогда ко мне вернется сон.

                                                            Дитя

В короне и со знаком высшей власти!

Ему понадобился мой престол?

Не разговаривай! Молчи и слушай!

Будь смел, как лев, во имя сатаны!

Тебе враги и бунты не страшны,

Пока не двинет армию древес

На Дунсинанский холм Бирнамский лес.

Так вот что, значит, угрожает мне!

Почти и вправду: «с бору по сосне»!

Но я боюсь, немало лет пройдет,

Пока деревья двинутся в поход.

Мое правленье, судя по всему,

Угодно провиденью самому.

Ты защищен, Макбет, от всяких зол,

Покуда лес в атаку не пошел.

Мне ропот человеческий смешон.

Лишь ходом жизни буду я сметен.

Ну, а теперь ответьте поскорей:

Род Банко станет родом королей?

Не много ли вопросов?

                                               Заклинаю:

Ответьте, а иначе прокляну!

Где чан? И что за музыка такая?

Явитесь!

Явитесь!

Явитесь!

Покажитесь – и во тьму,

Раз не терпится ему!

О пропади! Как ты похож на Банко!

Твоя корона режет мне зрачки!

И на втором венец такой же точно!

Еще один! Что это – близнецы?

Зачем меня вы бесите, чертовки?

Четвертый! И еще я не ослеп!

О, чем же пресечется эта отрасль?

Постановленьем Страшного суда?

Еще! Еще один? Седьмой? Довольно!

Однако появляется восьмой!

Он держит зеркало, в котором виден

Длиннейший ряд монархов. У иных

Двойные скипетры, у них державы

Тройные! О, теперь я убежден:

Все так и будет. И кровавый Банко

Потомков озирает с торжеством.

Неужто это сбудется?

                                Бесспорно.

Помилуй! Что за вид, Макбет?

Ты этим зрелищам задет?

Ты стал задумчивым таким...

Но мы тебя развеселим.

Припомним наши тру-ля-ля

Для развлеченья короля,

А то еще, не ровен час,

Макбет рассердится на нас.

А где же эти чертовы старухи?

Пропали? Пусть во всех календарях

Сей день запечатлеется как черный.

Эй, кто там?

                            Что угодно королю?

Ты встретился с гадалками?

                                                           Нет.

                                                                             Странно.

У входа с ними не столкнулся?

                                                              Нет.

Тогда пускай чума наполнит воздух,

Который этих тварей поглотил!

Пускай погибнет тот, кто им поверит.

Но я, как будто, слышу стук копыт?

Да, прибыл вестовой. Он сообщает,

Что в Англию бежал Макдаф.

                                                          Бежал?

Да, государь,

                              Предупредило время

Удар, который я хотел нанесть.

И правильно: решил – так делай сразу,

А если ты замешкался на миг,

То можешь ни за что уже не браться.

Так решено: отныне для меня

И мысли, и дела – одно и то же.

Я завладею Файфом, а затем

Жену, детей и даже слуг Макдафа

Я истреблю. А впрочем, я опять

Рискую с исполненьем опоздать.

Поэтому довольно заклинаний. –

Где вестовой? Веди меня к нему.

Что он такого сделал, чтоб бежать?

Терпенье проявите.

                                          В самом деле?

А он вот не стерпел да и бежал!

И хоть не совершал он преступлений,

Но скрылся, как преступник.

                                                             Может быть,

Он просто проявил благоразумье?

Благоразумье – нечего сказать!

Детей, жену, имение оставить

В опасный час на произвол судьбы!

В нем не осталось и любви природной.

Мельчайшая из пташек – королек

Бестрепетно гнездо обороняет

От злой неясыти. Нет, вся беда

Лишь в нелюбви. Ах, как благоразумно

Бежать, подставив близких под удар!

Безумье это!

                              Полноте, сестрица!

Супруг ваш благороден и умен,

И как себя вести в такое время,

Он, безусловно, знает лучше нас.

А мы переживаем лихолетье.

Сейчас в измене могут обвинить

Вернейшего слугу. Сейчас в почете

Клеветники. Сейчас любой из нас

Подобен шлюпке в бурном океане.

Да что там говорить! Но мне пора.

Я к вам зайду на будущей неделе.

Приободритесь: мы достигли дна,

Теперь дорога вверх пойти должна.

Прощайте. Бог тебя храни, племянник.

Уже сиротка, при живом отце.

Ну, ладно, ухожу. Моязадержка

Ни мне, ни вам на пользу не пойдет.

Нет больше у тебя отца, мой милый.

Что будешь делать ты теперь? Как жить?

Как птенчики.

                             Червями? Мошкарою?

Да, чем придется, – так же, как они.

Ах, бедный мой! А вдруг посадят в клетку?

А птенчиков не ловят. И отец

Не умер, что бы ты ни говорила.

Нет, умер. Где другого ты возьмешь?

А где добудешь ты другого мужа?

Куплю на рынке, если захочу,

Хоть двадцать штук.

Чтоб их продать дороже?

Мой милый! Ты умен не по годам.

Мама! А отец правда изменник?

Да.

А кто такой изменник?

Человек, который дает слово и не держит.

И все такие люди – изменники?

Да, все.

А кто их вешает?

Верноподданные люди.

Ну и дураки эти изменники! Их же так много! Взяли бы да сами перевешали всех верноподданных людей!

Спаси тебя Господь, бедная мартышка! И все же как ты будешь жить без отца?

Если бы он умер, тогда бы ты плакала. А раз ты не плачешь, значит, у меня скоро снова будет отец.

Бедный мой! Что ты говоришь?

Храни вас Бог. Я с вами не знаком,

Но всей душою предан вам, миледи.

Я человек простой и говорю

Без церемоний: вам грозит опасность,

Бегите же немедленно с детьми!

Простите за невольную жестокость,

Но преступленьем было бы молчать.

Беда близка. Немедленно спасайтесь!

Храни вас Бог, миледи. Мне пора.

Вот новости! Бежать? Я что – злодейка?

Да, но теперь на родине моей

Зло и добро местами поменялись.

Тут состраданье – тяжелейший грех,

А подлости уже не существует.

Все можно, не стыдятся ничего.

Хоть я и женщина, и безобидна,

Ничто меня сейчас не защитит.

 

Какие лица!

                        Где ваш муж?

                                                        Надеюсь,

Что не в притоне, средь таких, как ты.

Изменник он.

                              Врешь, негодяй патлатый!

А, выродок изменника!

                                                     Беги!

Спасайся, мама! Мамочка! Убили!

Идемте в парк. Ужесли горевать,

Тогда не на глазах у посторонних.

А может, лучше взяться за мечи

И родину спасти, как подобает

Мужчинам? Что ни день, то новый стон

Вдовы иль сироты терзает небо

Пощечинами. Скорбный небосвод

Рыдает над Шотландией.

                                                    Я тоже.

Я знаю, что когда мой час пробьет,

Я выполню свое предназначенье.

Но можно ли поверить вам, Макдаф?

Вы были другом изверга, чье имя

Уже терзает нам язык и слух,

А ведь его всегда считали честным,

Так почему вы лучше быть должны?

Еще он вас не притеснял. А если

Меня, что так неопытен и слаб,

Вы в жертву принести ему хотите?

Я не предатель.

                                  Может быть, и так.

Но ваш король – изменник, а вассалу

Приходится приказы исполнять.

Куда вы денетесь? Не обижайтесь.

Я просто рассуждаю. Хоть светлы

Все ангелы, но самый светоносный,

Как вам известно, пал. Так зло порой

Бывает от добра неотличимо,

С одною разницей, что это зло!

Умри, моя последняя надежда!

Она во мне и породила страх.

Ведь вы покинули свою отчизну,

С женою не простились и детей

Не приласкали. Самое родное

Оставили на произвол судьбы –

И для чего? Я вас не уличаю,

А просто беспристрастным быть хочу.

Тогда пускай Шотландия погибнет,

И произвол, стоящий на крови,

Придет на смену кроткому закону,

Что сам ему сдает свои права.

Прощайте, принц. По-вашему, я куплен,

Хотя всех вотчин в северных краях

И роскоши Востока будет мало

Для этого.

                        Не обижайтесь. Вам

Не доверять – лишь полбеды. Я помню:

Шотландия томится под ярмом.

Она истерзана, и ежедневно

Ее страданья множатся. Еще

Я знаю, что найдется много тысяч

Отважных, благородных англичан,

Оружьем поддержать меня готовых.

Когда тиран лишится головы –

Лишь времени вопрос. Но кровопийцу

Тогда заменит кто-то пострашней.

Он и добьет несчастную отчизну.

Кто ж это?

                         Кто? Помилуйте! А я?

Во мне зародыши таких пороков,

Что если все они произрастут,

Тогда Шотландии многострадальной

Покажется чудовищный Макбет

Невинней белоснежного ягненка.

Не думаю, что сатане служил

Хоть кто-то омерзительней Макбета.

А почему? Он вероломен, подл,

Жесток, во всех семи грехах повинен,

Но ведь мое растление границ

Не знает. Я способен обесчестить

Всех женщин, от младенцев до старух,

Нимало не насытив вожделенья.

Ничто не в силах удержать меня.

Нет, пусть Макбет на троне остается!

Распущенность, конечно, говорит

О склонности к жестокому тиранству.

Она сгубила многих королей,

На первый взгляд, вполне благополучных,

Но вы не бойтесь удовлетворять

Свои... потребности. Вам не придется,

Я думаю, к насилью прибегать:

Найдутся верноподданные леди,

И ястреб похоти не заклюет

Всех, кто захочет стать его добычей.

Слыхали вы о жадности моей?

Своими загребущими руками

Я отберу поместья и дворцы

У самых состоятельных баронов,

Которых я немедленно казню,

А будет конфискованного мало,

Начну тягаться с лучшими людьми

И разорю их дочиста: ведь алчность

Не угасает, a, наоборот,

Лишь разгорается при утоленье.

Средь низких человеческих страстей

Не многие так выжигают душу,

Как жадность. Это – многих королей

Сразивший меч. Но вы не беспокойтесь:

Шотландия откупится от вас,

Она еще достаточно богата.

Простительны пороки, если их

Уравновесят доблести.

                                                 Какие?

То, что приличествует королям:

Великодушие, храбрость, милосердье,

Правдивость, мудрость? У меня их нет.

Я – воплощенье всех противных качеств.

Я вылью в ад согласья молоко

И погублю Шотландию.

                                               О Боже!

Достоин ли подобный человек

Быть королем?

                                   Он быть – и то не вправе!

Ты обречен, несчастный мой народ!

Под узурпаторской пятой погибнешь!

Предательством законный твой король

На голову свою навлек проклятье

И опозорил предков. – Постыдись!

Дункан являл собою образ чести,

А мать была монахиней в миру,

Весь век жила коленопреклоненной.

А ты!.. Мне больше нет пути домой.

Потеряна последняя надежда.

Макдаф! Благочестивый этот гнев

В душе моей сомненья уничтожил.

Мне очевидна чистота твоя.

Макбет своею хитростью змеиной

Не раз меня пытался оплести,

И вот теперь я всем не доверяю,

Но не тебе. А если я теперь

И ошибусь, суди тебя всевышний.

Так знай, что я себя оклеветал:

Я целомудрен, верен обещаньям,

Своим добром – и то не дорожу,

Куда там покушаться на чужое!

Я щепетилен: черта не предам.

Неправда для меня страшнее смерти.

Впервые в жизни я солгал сейчас,

Себе приписывая прегрешенья,

Которых нет. Я предан и тебе,

И родине. Отважный старший Сивард

И войско в десять тысяч англичан

Готовятся к шотландскому походу.

Мы выступаем. Да пошлет Господь

Победу нам. Что ты молчишь?

                                                              Так сразу

От горя к счастью трудно перейти.

Договорим потом. – Скажите, доктор,

Король сегодня выйдет?

                                                  Да, милорд.

Толпа несчастных жаждет исцеленья.

Не может медицина им помочь,

А он своей рукой животворящей

Снимает их болезнь.

                                              Благодарю.

Что за недуг?

                             Он немочью зовется.

Святой король свершает чудеса.

Я это видел сам. Бог весть, какие

Молитвы он читает, но больным,

Бубонами и язвами покрытым,

Он вешает на шею золотой

И лечит их заветными словами.

Но это, говорят, еще не всё:

Он обладает даром прорицанья

Он – воплощенье многих совершенств,

Которые потомкам завещает.

Кто там идет?

                             По виду, наш земляк,

А кто, не разберу.

                                      Мой славный родич!

Да, да! Теперь и я его узнал.

Мы все – осколки родины далекой.

Верни, всевышний, нас домой.

                                                               Аминь.

Ну, как дела в Шотландии?

                                                        Все так же.

Она страшится на себя взглянуть.

Шотландия не мать нам, а гробница.

Одним безумцам весело теперь.

Печальны все, в ком сохранился разум.

Отныне скорбь – шотландская черта.

И, что ни день, кого-нибудь хоронят.

Но люди, слыша погребальный звон,

Уже не спрашивают об умерших.

Там люди вянут раньше, чем венки,

И без недомоганья умирают.

Ты мрачную картину написал,

Но красок не сгустил.

                                           А кто последним

В опале оказался?

                                        Нет таких.

Конца не видно жертвам произвола.

Когда бы я последнюю назвал,

То был бы тотчас уличен в обмане,

Меня бы освистали.

                                            Что с женой?

Все то же.

                       А с детьми?

                                                  И с ними так же.

Оставил их в покое душегуб?

Скорей уж я оставил их в покое.

Да что с тобою? Говори ясней!

Когда я, согнутый тяжелым грузом

Вестей печальных, отправлялся к вам,

То услыхал, что многие из наших

Восстали. Несомненно, так и есть:

В пути я видел, как войска Макбета

К столице двигались. Пора и нам

Незамедлительно за дело взяться.

Ваш взгляд родит в Шотландии бойцов.

Там женщины – и те вооружатся,

Чтоб тирания пала.

                                          Я готов.

Утешьте всех. Мы скоро выступаем.

Со мною десять тысяч англичан,

А Сивард, лучший в христианском мире

Военачальник, в бой их поведет.

О, как бы я хотел за это счастье

Вам радость подарить, но не могу.

То, что я знаю, лучше бы в пустыне

Провыть, чтобы никто не услыхал.

Чье это горе; одного иль многих?

Оно обрушится лишь на тебя,

Но всех подавит.

                                    Говори скорее!

Но только ты не прокляни меня.

Язык мой не в ответе за известье,

Страшней которого ты не слыхал.

О, неужели...

                              Замок твой захвачен,

И все зарезаны до одного.

Подробней рассказав тебе об этом,

Я увеличил бы мартиролог

Еще тобою.

                         Господи, помилуй!

Не закрывай лица! Рыдай, Макдаф!

Стенай! Не уходи в себя! Излейся!

Не переносят горя только те,

Что цепенеют в гордой немоте.

Так и детей?

                             Жену, детей и слуг –

Всех до единого.

                                    А я их бросил!

Так, значит, и жену?

                                            Увы!

                                                           Держись.

Пускай тебя возмездие излечит.

О да! Но у Макбета нет детей!

Всех! Всех моих цыплят и их наседку

Проклятый адский коршун заклевал!

Веди себя, как подобает мужу.

Что подобает? О жене забыть

И не оплакивать детей убитых?

Но как всевышний это допустил?

Я негодяй, но их губить за что же?

Так упокой их, Господи, в раю.

Ты скорбью укрепи святую ярость

И меч точи об этот оселок.

Не стану предаваться пустословью

И слезы лить, как женщина. Господь!

С шотландским дьяволом меня скорее

Сведи нарасстоянии меча,

И если я его не уничтожу,

Прости его!

                           Достойные слова!

Что ж, армия готова. Остается

Нам только попрощаться с королем –

И в добрый путь. Макбет созрел. Возмездье

Косу над ним давно уж занесло,

Ведь самый черный день, как он ни жуток,

Не может продолжаться больше суток.