Проект создан при поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (грант № 05-04-124238в).
РУССКИЙ ШЕКСПИР
Информационно-исследовательская база данных
Новости
13.05.2011
Владимир Гурфинкель: «Я плохой, но во благо хорошего дела»
Владимирцы могут гордиться: в нашем городе, в областном театре драмы известный не только в пределах России режиссер Владимир Гурфинкель проводит репетиции спектакля «Виндзорские насмешницы» по пьесе Уильяма Шекспира

Премьера состоится совсем скоро — 19–20 мая 2011 г., а пока Владимир Львович рассказал корреспонденту «МК» о нелегкой профессии режиссера, о театре и его предназначении и поделился своими впечатлениями о Владимире и его жителях.
Фото из личного архива Владимира Гурфинкеля
Фото из личного архива Владимира Гурфинкеля


Неблагодарная профессия

— Владимир Львович, желание стать режиссером появилось у вас в детстве?


— Нет. Я хотел быть врачом. Но людей с больными душами значительно больше, чем с больными телами. Это мне случайно сказал один коллега режиссер, с которым мы вместе лежали в больнице. Так случилось, что эта фраза стала для меня всем. И совершенно не зная, куда иду и чем буду заниматься, я возомнил себе, что режиссер — это моя профессия. Через годы эта профессия стала неотъемлемой частью меня, и я превратил себя в инструмент для создания спектаклей. Знаете, мир на сцене для меня значительно реальнее того, что происходит вокруг сцены, вокруг театра.

— Вы родились на Украине, ставили спектакли во многих городах России и других странах. А жить стали в Петербурге. Чем вас привлек этот город?

— На мой взгляд, всего лучше жить в какой-нибудь мультикультурной столице — в Париже, в Нью-Йорке. И в нашей стране одним из таких максимально европейских городов, в котором успешно соседствуют разные пласты культуры, является Петербург. Этот город — некое средоточие уходящей красоты, некое хранилище «вчера». Хотя мне больше нравится история и архитектура Петербурга, чем искусство этого города. Нельзя столько сил отдавать в музеи: это все равно как поливать могилы предков, ухаживать за цветами и не думать о внуках.

— Вдохновение для режиссера — необходимое состояние?

— Всегда в 11 утра и в 6 вечера (по тому времени, по которому живет театр) ко мне приходит вдохновение. Никуда оно не денется. Если его нет с вечера, буду сидеть до 2 часов ночи, встану в 7 утра, приведу себя к такому творческому состоянию, что к необходимому времени я буду в форме. Чего это стоит, я не скажу. Но когда у меня больше 600 репетиций в этом сезоне, и есть театры, которые в сотрудничестве со мной работают без выходных, то понимаешь, что со временем тебя больше ни на что, кроме театра, не хватает.

Знаете, когда приезжаешь на режиссерскую конференцию, смотришь: а большинство людей... с седыми головами. В 25, в 28 лет у них уже седина. Я поседел в 24: порепетировал с народными артистами. Их было 5 человек, и все старше по возрасту не то что меня, а моей бабушки. И мне надо было с ними ставить спектакль. Понимаете, как это было классно, но каких это стоило усилий. Их же нужно вдохновить, а если не вдохновить, то подчинить.

— Какая драматургия вам интересна — классическая или современная?

— Гении жили тогда и иногда живут сегодня. Жизнь коротка, мне уже 48 лет. И я ставлю то, что блистательно отражает какие-то мои чувства. Если это не относится ко мне впрямую, то меня такой материал не заинтересует. Я буду заниматься только чем-то, связанным со мной. Да, есть мир, который существует вне меня, но пусть кто-то другой ищет в нем смыслы.

— Режиссер — профессия благодарная?

— Глупо вообще от любой профессии ждать благодарности. Как режиссер я вдохновляю, зову за собой, подавляю и подчиняю себе мир — мир сцены, мир всех сотрудников театра. Но когда сквозь слезы и иногда репетиционный ужас люди приходят к успеху, они благодарны за это себе, но не тому, кто все это ставил. Наша профессия неблагодарная, самая неблагодарная. У самых великих режиссеров на этой земле несчастливая судьба. Мы находимся между властью и артистами, между публикой и труппой. Мы находимся постоянно между. И у нас, режиссеров, в коллективном искусстве театра абсолютно индивидуалистическая позиция и профессия. Потому нетрагичных судеб у нас нет. А наша профессиональная болезнь — инфаркт или инсульт.

Театр как форма жизни

— Какое место, по-вашему, театр занимает в культурном пространстве страны?

Театр интересен тем, что он живой. Он приглашает к диалогу, заставляет думать, он в отличие от государственной машины подавления развивает. Сегодняшнее состояние телевидения, радио очень простое — это внедрить некоторые мысли, это подчинить сознание, это внести некую идеологию. А театр развивает душу, он учит желать и думать. Пока в человеке будет потребность сопереживать и мыслить, он останется человеком. И потому пока человечество существует на земле, театр вечен. Все остальное то приближается к театру и становится смысловым, то превращается в тот бред, который происходит сейчас. Но последнее оказывается очень выгодно: чем больше лжи на экране, тем больше люди тянутся к естественному, чистому, осмысленному человеку и приходят в театр.

— Уровень театров в провинции зачастую заметно отличается от столичных...

— Откуда вы знаете? Если и отличается, то в лучшую сторону. Театр требует неспешащей труппы. А Москва и Ленинград разодраны в этом отношении сериалами, корпоративами, съемками, озвучиванием, рекламами — всем тем, что несовместимо с творческой деятельностью человека. Понимаете, не может человек жить с ощущением часового механизма вместо сердца. А жизнь вынуждает: вокруг много соблазнов, театры никому не нужны. Однако есть выдающиеся труппы и в провинции: это Пермская драма, Красноярская драма, Омская драма... Я могу и дальше называть театры, каждый из которых имеет репертуар, с которым не сравнится репертуар ни одного столичного театра. В провинции ходят в театр, чтобы засвидетельствовать сопричастность и порадоваться хорошему. А в столицах чаще всего ходят снобистки оценить: «Ну чем вы меня удивите? Что я ещё не видел?»

— Владимир Львович, что значит театр для вас как для режиссера?

— Для меня театр — форма жизни. Кактусы живут в пустыне, а я живу в театре. Это место, которое я люблю до края и ненавижу до края. А ещё театр — это очень конфликтная среда. К счастью, все бои в театре идут деревянными мечами, в конце концов, правда торжествует и все становится на свои места. Другое дело — как оценить работу режиссера, артиста, какими категориями пользоваться для этого. Зритель может и ходить и быть в восторге от полного недоразумения на сцене. Можно вечно ставить Куни и близких к нему авторов, но с другой стороны, можно ставить и Достоевского на 100 человек. Непонятно, что есть единица измерения. В этом основная проблема и основной плюс искусства — в субъективности восприятия.

Владимир и Гурфинкель

— Благодаря своей профессии вы побывали во многих провинциальных городах. В чем же особенность именно владимирской земли, на ваш взгляд?


— Я её не почувствовал особо. Для меня владимирская земля — это те пара тысяч квадратных метров этажей театра и путь домой. Но мне очень нравится Суздаль. Это в чистом виде Русь, максимально сохраненная. Конечно, она немного конфеточная, немного туристическая. Я уверен, что вокруг есть города более русские. Я обязательно в них побываю, но пока у меня нет времени. А во Владимире, конечно, удивляет количество церквей и смиренные люди в этом городе. Осталось во владимирцах чувство восторженности, и я чувствую, что её больше, чем цинизма. Вы сохранили хорошее, уважительное отношение к театру.

Кстати, когда я сюда приехал, у меня было первое ощущение, что под ноги смотреть нельзя, но в небо смотреть нужно: количество куполов радует. Есть города, адекватные небоскребам, есть города, адекватные метро, машинам, а лучше жить в городах, адекватных человеку. Владимир соотносится с человеком. Честно говоря, не уверен, что здесь можно сделать карьеру, но жить здесь приятно.

Известно, что работать с вами сложно. Более того, артисты плачут на ваших репетициях. С нашими актерами такого не случалось?

— Случается всякое. Ко мне сложно привыкнуть, практически невозможно. Я очень часто провоцирую проявление личных эмоций. Это необходимо в репетиционном процессе. Если люди приходят работать с «холодным носом», если у них нет внутреннего конфликта, если они эмоционально не раздерганы, они работают среднестатистически. Это беда русских артистов. Европейские артисты умирают каждую секунду, а у нас довольно стабильная театральная ситуация: ведь есть ещё завтрашний день. Я трепетен, нежен с книгой, потому что я должен её почувствовать, а в процессе воплощения замысла я плохой, но во благо хорошего дела.

— О недавней премьере нашего театра «На всякого мудреца довольно простоты» вы отозвались: «Не противно». Какой же спектакль из репертуара драмтеатра заслуживает более высокой оценки?

— За свою жизнь я видел очень много спектаклей на фестивалях Парижа, Берлина — на фестивалях, где показывают спектакли, имеющие стилистические открытия. Потому вызвать у меня восторженную реакцию сложно, но вызвать уважительное отношение вполне возможно. Во Владимирском драмтеатре это «Дон Кихот», «На всякого мудреца довольно простоты», спектакль Линаса Зайкаускаса «Король Лир». Все эти спектакли имеют приметы будущего театра. Но скажу однозначно: Владимирский театр стоит на пути подъема, а не стагнации. Он не умирает, он рождается.

— Вы считаете, что каждый раз в любом произведении нужно рассказывать о себе. Какую историю о Владимире Гурфинкеле расскажут «Виндзорские насмешницы»?

— Не скажу, потому что вы будете сидеть, следить за спектаклем и думать, как это соотносится со мной. Ведь иногда отражаешь в искусстве не только то, что ты любишь, но и то, что ты ненавидишь. Если человек не умеет ненавидеть, он никогда не научится любить.

«Виндзорские насмешницы» выйдут 19–20 мая, за день до вашего дня рождения. Это такой своеобразный подарок себе любимому?

— Нет, 21 мая поеду в Суздаль, буду пить с друзьями медовуху, буду жить излишествами. Господь необходимое даст, а жить надо излишествами.

— Вы интересуетесь судьбой поставленных вами спектаклей?

— Да, пока они не умрут, сколько бы они ни шли — 5 или 12 лет. Самый долгий по жизни спектакль — 17 лет — «Сон в летнюю ночь» Шекспира. У меня много спектаклей, которые прожили в театре больше 10 лет.

— Какие у вас творческие планы?

— После премьеры во Владимире — постановка «Отрочества» Льва Толстого в Перми, затем Достоевского в Петербурге.

 
Светлана Лыскова

Источник
: Московский комсомолец

©

Информационно-исследовательская
база данных «Русский Шекспир», 2007-2023
Под ред. Н. В. Захарова, Б. Н. Гайдина.
Все права защищены.

russhake@gmail.com

©

2007-2024 Создание сайта студия веб-дизайна «Интэрсо»

Система Orphus  Bookmark and Share

Форум «Русский Шекспир»

      

Яндекс цитированияЭлектронная энциклопедия «Мир Шекспира»Информационно-исследовательская база данных «Современники Шекспира: Электронное научное издание»Шекспировская комиссия РАН 
 Каталог сайтов: Театр Каталог сайтов - Refer.Ru Яндекс.Метрика


© Информационно-исследовательская база данных «Русский Шекспир» зарегистрирована Федеральной службой
    по надзору за соблюдением законодательства в сфере СМИ и охраны культурного наследия.

    Свидетельство о регистрации Эл № ФС77-25028 от 10 июля 2006 г.