Проект создан при поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (грант № 05-04-124238в).
РУССКИЙ ШЕКСПИР
Информационно-исследовательская база данных
Новости
08.08.2011
Внутри собаки
Параллельные программы Авиньонского фестиваля

Артисты зазывают зрителей на свой спектакль в программе «Офф»// © Дина Годер
Артисты зазывают зрителей на свой спектакль в программе «Офф»// © Дина Годер
Когда едешь в Авиньон, всегда должен быть готов к неожиданностям, и, пожалуй, это в фестивале самое интересное. Здесь, в окруженном средневековой стеной центре маленького французского города, на месяц образуется такая плотность творческой и интеллектуальной жизни, как ни на одном другом фестивале. Это поле, центром и источником которого является театр, держит в напряжении с утра до глубокой ночи. Здесь даже есть такая экспериментальная программа «25-й час», представления в которой начинаются после полуночи.

Конечно, неожиданности случаются и чисто театральные. Например, в этом году веселое изумление российских критиков вызвал спектакль неведомого нам прежде Венсана Макеня, лихо распотрошившего «Гамлета» и назвавшего свое витальное и брутальное произведение «По крайней мере я оставлю красивый труп». Спектакль играли в огромном открытом дворе кармелитского монастыря, у ворот толпилась молодежь, размахивая транспарантами с просьбой о лишнем билетике, а по сцене чуть ли не за полчаса до представления носился актер (который потом превратится в Горацио) и, как аниматор на турецком пляже, орал вместе с залом кричалки, звал всех на сцену, поил пастисом и учил массовым танцам.

Молодой актер Макень, не так давно ставший известным благодаря такой же варварской постановке «Идиота» в парижском театре «Шайо», превращает «Гамлета» в подростковый вопль протеста против лживого и непонятного мира. Тут истерический Гамлет с самого начала сидит в отцовской могиле, полной коричневой жижи, и, скандаля со всеми, то выскакивает наружу, то плюхается обратно (на всякий случай первые ряды зрителей заставляют укрыться полиэтиленом). С плачем «Папа, папа!» он достает со дна какие-то разваливающиеся куски, и близко сидящим зрителям становится дурно. Он бегает по сцене, размахивает окровавленной бензопилой и, зайдя к матери в комнату, начинает с того, что опрокидывает ей на голову ведро красной краски так, что кровавые потеки заливают стеклянные стены. Похотливые Клавдий и Гертруда, оставшись в чем мать родила (трусы и лифчик летят в зал), катаются по сцене в любовном экстазе и падают в могильную лужу, ничуть не прекращая ласк. Над сценой неоновой рекламой висит обещание «Чудес здесь не будет», но чудом кажется то, как в сцене «Мышеловки», надуваясь, встает огромный резиновый замок-матрас с толстыми колоннами и гигантской головой короля. На этом матрасе Клавдий насилует совсем юную Офелию, а потом забивает ее в железный ящик, откуда Лаэрту придется вырезать сестру искрящей электропилой. Гремит электронная музыка, валит дым, из пушек бьют фонтаны серпантина, и призрак приходит в виде облака серебряной пыли. В финале Офелия, как и Гертруда, тонет в здоровенном аквариуме, постепенно окрашивая воду в кровавый цвет.

Горацио работает с публикой, как аниматор на турецком пляже// © Дина Годер
Горацио работает с публикой, как аниматор на турецком пляже// © Дина Годер
Критики писали, что этот спектакль ближе к средневековой легенде, служившей Шекспиру первоисточником, чем к самому «Гамлету», но Макень тем не менее недалеко уходил от канонического текста, хоть и раздувал его многочисленными вариантами переводов и вставными гиньольными сценками, где актеры дурили на темы сегодняшнего дня — кризиса, Саркози и тому подобного. Нагота, грязь, кровь, фекалии шокировали пожилых зрителей, но восхищали молодых, воспитанных на ироничном и кровавом современном кино. А главное, все это сумасшедшее и избыточное представление, похожее на рок-концерт, очень отличалось от аккуратных разговорных действ, похожих на радиотеатр, которые обычно демонстрирует французский театр в Авиньоне, и говорило о каком-то новом повороте в интересах фестиваля.

И все же среду Авиньона создают не спектакли основной программы, за которыми сюда съезжаются театралы и критики со всего мира, а, с одной стороны, бушующая весельем уличная часть неофициальной программы «Офф», куда маленькие театрики съезжаются людей посмотреть и себя показать продюсерам. А с другой — параллельные программы из основной части фестиваля (выставки, перфомансы, дискуссии, лекции, кинопоказы), составляющие интеллектуальное поле Авиньона. Причем выставки могут быть самыми неожиданными, формально не имеющими никакого отношения к театру. Но в театральном контексте они раскрываются совершенно иначе и бросают новый свет на то, что смотрят зрители в театральных залах.

Ударными выставочными проектами нынешнего Авиньона были экспозиции-антиподы. Лаконичная Unwort легендарного хореографа Уильяма Форсайта имела подзаголовок «хореографические объекты», но танцем тут можно было считать только то, как три участника этого перфоманса в селестинской церкви вынимали из шкафа объемные черные буквы и расставляли их на многочисленных столах, соединяя в разнообразные тексты, а потом буквы переставляли, отчего возникали случайные смыслы и значения. Это загадочное действо в пространстве средневековой церкви выглядело эффектно, но столь условно, что наделялось смыслом почти произвольно. Инсталляция La Dispersion du fils Жан-Мишеля Брюера, создавшего международное объединение художников LFKs 20 лет назад, напротив, была выстроена в школьном спортзале на окраине Авиньона очень сложно. Экспозиция включала в себя видео, аудио, фотографию, объекты и множество интерпретаций.

Этот проект был посвящен мифу об Актеоне — юном охотнике, случайно увидевшем купающуюся Диану, за это превращенном богиней в оленя и растерзанном своими же собаками. Поиски собаками хозяина в то время, как он, разорванный на куски, находится внутри них, и становились центральным сюжетом проекта. А главным его аттракционом оказывался шатер с круговой стереопроекцией, головокружительно втягивающей зрителя в движение ветвящихся труб и тоннелей, собранных из множества изображений (в этот компьютерный фильм вошло около 750 видео, снятых группой LFKs с 1999 года.) Так получалось, что мы вслед за Актеоном путешествуем по внутренностям собак, среди рассеянных частиц людей, предметов и идей.

Еще одна существенная часть параллельной программы Авиньона — видеопоказы, и на этот раз главным из них определенно была четырехчасовая демонстрация вагнеровского «Парсифаля», недавно поставленного Ромео Кастеллуччи в Брюссельском оперном театре. Гигантское мистическое действо (дирижер Хартмут Хенхен) с помощью невероятных визуальных фантазий Кастеллуччи, 3D-проекций и т.д. переносилось то в живой волшебный лес, то в завораживающий, белый сад порока, похожий на мираж, а то в современный город с неустанно шагающей толпой. И оторваться от этого зрелища было невозможно.

Ну и, наконец, нельзя не сказать о лекциях и дискуссиях в программе «Театр идей», сопровождавших весь ход Авиньонского фестиваля и ставящих его спектакли в гораздо более широкий — социальный, философский, культурологический — контекст. Скажем, в связи с хореографическим спектаклем Бориса Шармаца «Ребенок», которым открывался фестиваль, шли дебаты между детским психиатром Мари-Роз Моро и театральным критиком Жоржем Баню на тему «Детство — священное или принесенное в жертву?», а на другой лекции обсуждались вопросы школы, которую требуется «заново изобрести». Социолог и писатель говорили о современном феминизме, а философ и историк — о том, что делать искусству перед лицом забвения, как отличить реальное свидетельство, документ от подделки (в связи с постановкой романа Янника Энеля «Ян Карский» о польском католике, во время второй мировой войны безуспешно пытавшемся рассказать американцам, как в Польше убивают евреев). Конечно, одной из главных тем для французских интеллектуалов было то, что происходит в мире: политолог и тунисская актриса и драматург, приехавшая в Авиньон со спектаклем о падении деспота, говорили об арабских революциях. Итальянский философ, теоретик рабочего движения и терроризма Антонио Негри рассуждал о том, что будет соединять людей теперь, после крушения коммунистических идей. Говорили о сегодняшней политической регрессии и о «неореакции», а словенский философ Славой Жижек, марксист и лаканец, размышлял о том, «как мы можем оправиться от бедствия», вспоминая экономический кризис, трагедию в Японии и другие несчастья современного мира. Вход на эти лекции и дискуссии был свободным — театр идей так же открыт для всех желающих, как веселый уличный театр.

Дина Годер

Источник
: «Московские новости» № 91 от 08.08.2011

©

Информационно-исследовательская
база данных «Русский Шекспир», 2007-2023
Под ред. Н. В. Захарова, Б. Н. Гайдина.
Все права защищены.

russhake@gmail.com

©

2007-2024 Создание сайта студия веб-дизайна «Интэрсо»

Система Orphus  Bookmark and Share

Форум «Русский Шекспир»

      

Яндекс цитированияЭлектронная энциклопедия «Мир Шекспира»Информационно-исследовательская база данных «Современники Шекспира: Электронное научное издание»Шекспировская комиссия РАН 
 Каталог сайтов: Театр Каталог сайтов - Refer.Ru Яндекс.Метрика


© Информационно-исследовательская база данных «Русский Шекспир» зарегистрирована Федеральной службой
    по надзору за соблюдением законодательства в сфере СМИ и охраны культурного наследия.

    Свидетельство о регистрации Эл № ФС77-25028 от 10 июля 2006 г.