Сцена из спектакля «Юлий Цезарь» в постановке Королевской шекспировской компании, представленного на летнем фестивале Линкольн Центра 2011. Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Последний спектакль шекспировской мини-ретроспективы, ставшей центральным явлением всего нынешнего фестиваля Линкольн-центра, оказался еще и грандиозным подарком для нью-йоркского зрителя. Почему — это отдельная история.

В принципе, «Юлий Цезарь» наряду с другими римскими трагедиями Шекспира, скажем, «Антонием и Клеопатрой», ставится довольно регулярно. В обозримых окрестностях Нью-Йорка, ну так, чтобы можно было, скажем, съездить в субботу, посмотреть и на следующий день вернуться — примерно каждые полгода.

Но у Нью-Йорка свой путь. Случаются, вообще, события, которые, хоть на какой-то срок, а определяют направление дальнейшего развития действия. Таким событием в театральной истории нашего города явилось представление в Mercury Theatre пьесы «Юлий Цезарь» в 1937 г. Постановка была предпринята легендой кино и театра Орсоном Уэллсом и буквально прогремела. Она сама по себе стала сюжетом для книг и кинофильмов. И наложила определенный отпечаток на будущие воплощения этой пьесы на нью-йоркской сцене.

Дело в том, что 1937 год упоминался не случайно. Происходившие в это время на европейской политической сцене тектонические явления сильно беспокоили творческую интеллигенцию во всем мире. Орсон Уэллс поставил глубоко политизированный спектакль, перенеся события в муссолиниевскую Италию. В те времена, когда политики никак не могли решить, мириться им с тоталитарными деспотиями или враждовать, Уэллс четко артикулировал, с чем считают возможным заигрывать главы правительств. Это был социальный подвиг.

И как-то так уж пошло, что в дальнейшем режиссеры уже и не рассматривали эту пьесу под каким-либо иным углом зрения. На моей памяти серьезных постановок «Юлия Цезаря» в Нью-Йорке было всего три, даже две с половиной. В 1984  г. в помещении Шекспировского центра труппа Riverside Shakespeare Company с успехом осуществила постановку, где трансформированные в современную реальность события происходили в столичном Вашингтоне. Мне лично, хоть я, в принципе, не сторонник переписывания классиков, запомнилось измененное название: «Цезарь!!». Именно отношение остальных персонажей к заглавному, а не он сам — в центре пьесы.

Через три года, в 1987 г., была предпринята переработка того же спектакля Riverside Shakespeare Company, но уже в Mercury Theatre к пятидесятилетию легендарной постановки Уэллса. И всего лишь пять лет назад с грандиозной шумихой, непосредственно перешедшей в грохот провала, на Бродвее, в Belasco Theatre с участием Дензеля Вашингтона прошла в своем роде тоже историческая постановка «Юлия Цезаря». Она убедительно продемонстрировала, что коммерческий успех — а билеты были распроданы все и мгновенно — ничего общего не имеет с художественным, ибо разочарование было тотальным. И опять же на сцене — политические события в современном Вашингтоне.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

В целом хочу заметить, что и в трагедиях, и в комедиях, и в хрониках Шекспир был глубочайшим философом, а не политическим памфлетистом. Поэтому начисто лишенный какой-либо подоплеки спектакль «королевских шекспировцев» и оказался столь важен. Он вернул нью-йоркского зрителя из модного мира аллюзий к вопросам морали — вневременным и очень серьезным. Что же преподал нам для размышления этот спектакль, поставивший точку и в гастроли шекспировской труппы, и в фестивале Линкольн-центра в целом?

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Не могу лишний раз не восхититься истиной, на мой взгляд, являющейся главным кредо этой труппы. Положим скрупулезную преданность первоисточнику и кристально чистую разработку идеи пьесы на одну чашу весов. Всевозможные туманы экспериментов с «принципиально новыми прочтениями» пьесы — на другую. Первый подход значительно превзойдет второй как гарант успеха.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Вот уже пятый спектакль в постановках четырех различных режиссеров, объединенных этой идеей, уверенно добивается одной и той же цели. Все они позволяют ошарашенному зрителю, вернувшись домой и перелистав пьесу, убедиться в элементарной истине: «прочти Шекспира — там все есть» (Михаил Щербаков).

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Ну правда, как же можно не заметить, что самый преданный вопросам чести человек, как Марк Брут в этом спектакле, способен совершить самый бесчестный поступок, изменив правилу — общаться лишь с подобными себе. Ну всмотрись в своих собеседников, отчего они все в черном, а ты один в белом? Ты так сильно любишь честь, что смерть тебе не страшна. Как же можешь ты принять участие в заговоре — предприятии бесчестном по своей сути?

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

На сцене нам представляют фантастический конфликт. С одной стороны — кремниевая твердость Брута в вопросах личных пристрастий и взаимоотношений. С другой — мягкость под стать благородным металлам, когда его вовлекают в заговор, манипулируя понятиями чести и народных нужд. Хитрый Кассий не зря посмеивается над ним: кто тверд настолько, чтоб не соблазниться? А ведь именно в преданности чести — слабость Брута. Он более предан, чем умен и осмотрителен. В его роли стража чести грандиозность цели начисто заслоняет от него реальную картину жизни.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Брут Кассию, очевидно, необходим. Без участия молодого прославленного генерала, одного из ближайших друзей Цезаря, его предприятие — грязный заговор завистников. С Брутом в одной упряжке они — группа патриотов. Да и такой искусный военачальник, столь популярный в войсках, как Брут, для заговора — очень жирный козырь.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Для Кассия Брут становится парадоксально легкой добычей. Перед нами на сцене человек, очевидно ничего общего не имеющий с участниками заговора. При этом он настолько трогательно раздираем противоречивыми мыслями, настолько не уверен в собственной шаткой их мотивировке, настолько робко ищет поддержки, что становится понятно, отчего принимает любую. Это не схема, это очень живой и за душу берущий персонаж.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Но и Кассий у «королевских шекспировцев» сам не застрахован от подобных же промахов. В принципе, они с Брутом друг друга стоят. Мы видим, как Кассий переоценивает себя. Он так увлечен своими интригами, настолько полагается на сети, которые суперпрофессионально плетет, что упускает контроль над своим партнером. Актер настолько убедителен, что и зритель вместе с ним вообразить себе не может, до такой степени Брут наивен в своей честности. В результате Кассий позволяет ему совершить непоправимые для заговора ошибки.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Ну и просто фантастически в спектакле представлен народ, а правильнее сказать — плебс. Крайне ограниченная в ресурсах труппа — ведь в пьесе так много «главных» персонажей — благодаря искусной режиссуре создает иллюзию толпы тупых, манипулируемых, но охочих до кровавых дел обывателей. Непонятно, что страшнее, коварство злоумышленников, или же готовность плебея к уничтожению чего угодно, что только ему не подсунут.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Отдельных похвал заслуживает в спектакле, да не только в этом, а и во всех предыдущих то, как профессионально и творчески используется одно из самых мощных театральных средств — свет. Свет создает и портрет каждого отдельного героя, и общее настроение каждой сцены, и самое главное в театре — подчеркивает трансформацию личности. Поразительно, что в каждом спектакле — свой художник по свету, при этом их всех объединяют общая палитра и общие цели.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Удивительно изобретательно оформление. Например, в «Юлии Цезаре» сцена вся усыпана какими-то алыми лепестками, которые в массовых сценах взмывают в воздух и буквально заполняют его летящими во все стороны брызгами крови. Костюмы выглядят вполне аутентичными, но если приглядеться — совершенно современны по конструкции. Видеоряд, не имеющий ничего общего со столь модными теперь видео-заменителями декораций, играет, пожалуй, роль хора. Необыкновенно профессионально сцендвижение. Оно завораживает и по филигранности — где-то между балетом и японской боевой акробатикой.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Помните заключительную сцену из фильма «Доживем до понедельника»? «А теперь мы должны проститься». Проститься с этой изумительной театральной труппой. Не потому, что она закончила свою гастроль и уезжает на родину. Дело в том, что репертуарные труппы в мире — большая редкость. И эта конкретная — результат эксперимента. Как мы могли убедиться, крайне успешного. Но — имеющего начало и конец. Так вот, подошел конец контракта, и по возвращении на родину... не знаю, как и слова подобрать... труппа распускается.

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Фото Марины Левицкой (Marina Levitskaya)

Вадим Халдей

Источник: RUNYweb.com