Она обожает своих нынешних студентов и готова «под пулеметы за них пойти». И если бы не связала свою судьбу с преподаванием, непременно стала бы народной артисткой СССР.

Лекции не читает, а играет

Преподаватель истории зарубежного театра и зарубежной литературы Нина Логвинова свои лекции не читает, а играет — изображает в лицах каждого литературного персонажа. Может, например, декламировать Шекспира, накинув на плечо занавеску, рассказывают студенты.

— Отправили меня читать курс лекций старшекурсникам, тема была «Ричард III» Шекспира, — вспоминает Нина Романовна. — Отчитала лекцию, пришла в деканат, в изнеможении села на диван и закрыла глаза. Заходит декан: «Нина, что с тобой, что ты сидишь, как побитая?». «Устала, — говорю, — пятикурсникам читала Шекспира». «Та хиба ж вы читалы — вы ж його гралы!» — воскликнул он. Эти слова я запомнила на всю жизнь.

«Я за наших ребят под пулеметы пойду»

Нынешние студенты разительно отличаются от ребят, получавших образование в «театралке» полвека назад, замечает Нина Романовна.

— Когда я только пришла работать в вуз, а было это в 1953 году, студентов набирали в основном из сел. Многие были скованные, несмелые, старались быть «идеологически правильными». Идеология тогда ценилась выше, чем художественное начало — не дай Бог перепутать цитату Маркса или Ленина, — вспоминает преподаватель. — Ребятам приходилось лицемерить — они во многое не верили, но должны были делать вид, что верят. Такое было время, их воспитывала эпоха.

Сегодняшние студенты, по словам педагога, более искренни, открыты, они смело высказывают свои мысли, идеи, пусть даже и ошибочные. Рассказывая о них, Нина Романовна и сама преображается, молодеет, в ее глазах зажигается задорный огонек.

— Наши студенты — такие живые, непосредственные, эмоциональные. Гуманизм и человечность у них природные, — говорит педагог. — У нас прекрасная молодежь, на нее можно положиться. Я за наших ребят под пулеметы пойду.

Банка соленых огурцов в подарок от Шекспира

Что-что, а найти подход к современной молодежи Нина Романовна умеет. «Я с ними дружу, они у меня чудные», — просто говорит она.

— Собираюсь идти на лекции — вдруг слышу во дворе крики: «Нина Романовна, Нина Романовна! Выходите скорее к нам». Выглядываю в окно — стоят мои третьекурсники и держат почему-то один стул. Я вышла, они водрузили этот стул посреди двора, усадили меня и разыграли настоящий спектакль. Соседи в полном недоумении облепили окна, — смеется преподаватель. — Потом мы отправились в институт, и пока шли — они всю дорогу в лицах рассказывали, что в каждом доме, мимо которого мы проходим, живут шекспировские персонажи — на нас смотрели как на полоумных.

Подойдя к институту, студенты зашли внутрь и… захлопнули дверь прямо перед носом преподавателя. Правда, недоумевать Нине Романовне пришлось недолго. Буквально через пару минут дверь снова распахнулась — и перед ней предстали ребята с огромным белым пакетом, накрытым кружевной салфеткой: «Это вам бандероль из Лондона».

— Они торжественно снимают покрывало, а под ним — трехлитровая банка соленых огурцов! — смеется Нина Логвинова. — Когда-то я обмолвилась, что очень люблю соленые огурцы — и они это запомнили. Это, говорят, вам передал Шекспир, он очень увлекается солениями и закрыл огурцы специально для вас.

«Театр стал моей жизнью»

Нина с детства мечтала быть актрисой. В 1935 г. третьеклассницей она впервые переступила порог Дворца пионеров и попала в детский театр под руководством народного артиста СССР Николая Назарчука — с этого момента и началась ее театральная карьера.

— Мы знакомились с выдающимися актерами — Чистяковой, Сердюком, Антоновичем, Марьяненко — великими мастерами того времени, работавшими в Харькове, — вспоминает она. — И конечно, другой дороги, кроме театральной, я себе не представляла, я была уверена — это моя стезя. И хотя мои родители — партийные работники — были категорически против театра, меня ничто не могло остановить — театр стал моей жизнью. Как-то Чистякова спросила у меня, читала ли я Бальзака, мол, готовится инсценировка его романа «Евгения Гранде», где мне предстоит сыграть главную роль. Кто такой Бальзак — я понятия не имела, даже имени такого не слышала. Валентина Николаевна дала мне книгу «Шагреневая кожа» — впечатление было настолько сильным, что я перечитала все произведения этого автора.

Однажды, увидев как Нина играет на сцене, Юрий Завадский — руководитель студии при театре Моссовета — пригласил ее учиться в Москву. Однако мама была категорически против актерской карьеры дочери и настояла, чтобы та сдала документы на филологический факультет харьковского университета. Девушка послушалась, но своей мечте не изменила — втайне от родительницы поступила в «театралку» и все пять лет разрывалась между двумя вузами.

Быков «увлекался подземной рыбалкой»

В театральном Нина Логвинова познакомилась с Леонидом Быковым — он учился на параллельном курсе.

— Леня был совершенно очаровательный парень, — расплывается в улыбке Нина Романовна. — Сплошная доброта. Я не знаю, где он брал деньги, но когда мы хотели есть, он всегда приносил нам дешевые жареные пирожки: «Лопайте!». Леня был большой выдумщик и устраивал потрясающие «капустники».

Как-то в Крыму Леонид и несколько его друзей поднялись на гору Ай-Петри, сели на выступ и опустили удочки в расщелину. Люди, наблюдавшие эту картину, в недоумении: три чудака ловят рыбу там, где нет воды. Один из прохожих не вытерпел: «Хлопчики, что вы тут делаете?». «Как что? Рыбу ловим, самая лучшая рыба — под землей», — не моргнув глазом заявила троица.

На следующий день на краю ущелья яблоку упасть было негде — полсела сидели с удочками в ожидании «подземного клева».

— Леня совершил одну большую ошибку — уехал в Ленинград. Понимаете, украинская и русская театральные школы — разные. Леня был очень украинский актер, и в Ленинграде его не поняли, — продолжает Нина Романовна. — Он вернулся в Киев, а Киев обиделся. С огромным трудом Быкову удалось пробить два своих фильма — «Аты-баты, шли солдаты» и «В бой идут одни старики».

На последнем курсе филфака Нина Логвинова поехала на научную конференцию в Киев, где получила первую премию.

— Мама была счастлива и тайком отнесла мои документы в аспирантуру, — рассказывает Нина Романовна. — За три года я защитила диссертацию и поступила работать в театральный институт. И увлеклась своей профессией.

Русланова на лекциях дерзила

— Нина Романовна, в этом году одной из ваших студенток — Наталье Фатеевой — было присвоено звание «Почетный гражданин Харькова».

— Наташа была необыкновенно красива в молодости и оттого очень высокого мнения о себе — амбициозная и дерзкая. Как сейчас помню, она вошла в аудиторию в белом платочке, длинном синем пальто — больше я уже никого не видела. Училась она хорошо — умная, хваткая, ну и, конечно, очень обаятельная. Насчет ее таланта я ничего говорить не буду — Наташа не бездарна, но и не великая актриса. И то, что она попала в кино к большим режиссерам, — это скорее заслуга ее потрясающей внешности. Вот Гурченко — это да! Правда, с ней мне пересечься не посчастливилось. Люся окончила школу № 6 и сразу уехала учиться в Москву. Отец даже запретил ей к нам поступать: «Клюковка моя, только у Москву!». Но вы знаете, личность Гурченко — это для меня Харьков. Она еще не должна была уходить…

— А чем же запомнилась вам еще одна ваша знаменитая студентка — Нина Русланова?

— Это полная противоположность Фатеевой. Русланова — необыкновенно талантливый человек, но с очень тяжелым характером — она ведь детдомовка, до института работала штукатуром на стройке. Нина была совершенно невоспитанной, могла нахамить даже народному артисту СССР Лесю Сердюку. Помню, читаю лекцию, а она болтает. «Нина, — говорю. — Может, вы прочитаете лекцию вместо меня?». А она в ответ: «Да что мне ваш Сумароков. Поверьте, я буду актрисой лучше вашего Сумарокова».

Как-то Русланова сломала ногу. Лекции посещала редко, а когда приходила — демонстративно укладывала загипсованную конечность на переднюю парту. А однажды и вовсе пропала. Преподаватели забеспокоились и отправились проведать студентку в общежитие. Оказалось, непоседа сбежала в Москву — поступать в театральное училище. И хотя набор студентов уже закончился, она настояла, чтобы ее прослушали, — и была принята в Щукинское училище.

Петренко падал на экзамене в обморок

— Популярный киноактер Алексей Петренко — тоже ваш ученик — в этом году приезжал к нам на «Харьковскую сирень». Удалось ли вам повидаться?

— Алеша позвонил и пригласил меня на свое выступление в оперный театр. Я опоздала. Прихожу — а у входа толпятся мои студенты, их без билетов не пропускают. Встал капельдинер и на моем пути. «Меня пригласил Алексей Васильевич, — говорю, — я была его педагогом». «А меня не касается, кем вы ему приходитесь», — отвечает страж. И вдруг на весь оперный театр мои студенты хором: «Да вы что, не знаете?! Это же Нина Романовна идет!» Я смутилась, а охранник распахнул передо мной двери. Но не могла же я оставить ребят — пришлось уговаривать капельдинера, чтобы и их пропустил.

Мы с Алешей встретились очень тепло, вспоминали его студенческие годы. Он был чудный парень, очень талантливый человек и в такой же степени недисциплинированный студент. Семь раз сдавал историю КПСС и его уже собирались отчислять. Создали комиссию, дабы посмотреть, действительно ли он такой тупой, что не может выучить съезды. Так он сыграл обморок, скорую вызывали. Пришлось поставить «тройку». Он мгновенно вскочил — куда и делся страшный обморок.

— А нынешние студенты выкидывают подобные коленца?

— Еще и какие. Как-то приходит ко мне на экзамен студент — голова перевязана, сквозь бинт проступает кровь. Падает на стул. «Что с вами?» — заволновалась я. «Ох, Нина Романовна, вчера шел поздно вечером в общежитие, на меня напали хулиганы», — слабым голосом отвечает он. В общем, получил «тройку» и ушел. Закачивается экзамен, я выхожу из аудитории и вижу такую картину: стоит мой «раненый» с девчонками, травит анекдоты и заливисто хохочет. Увидел меня — побелел. «Вы извините меня, но я репетировал…», — промямлил. «Давайте зачетку», — говорю строго и… ставлю ему «пятерку». Тут он от неожиданности действительно чуть не лишился чувств. «За что?» «Вы прекрасный актер, — говорю, — обманули меня просто классически». На следующий день он пришел ко мне с огромным букетом роз.

«Когда я вхожу в аудиторию — мне двадцать лет»

— Нина Романовна, вы потрясающе выглядите! Поделитесь секретом своей молодости.

— Я заряжаюсь энергией от студентов: когда я вхожу в аудиторию — мне двадцать лет, когда выхожу — сто двадцать. В них столько энергии, столько жизни, что невольно становишься их ровесницей.

Я хочу, чтобы они все были здоровы и чтобы у них хватило сил и энергии на профессию, которую выбрали. И пусть им хватает доброжелательности и внимания по отношению к окружающим их людям.

Фото: Илья Пшеничный

Ирина Стрельник

<Источник: Вечерний Харьков