Второй день Международной шекспировской конференции в Стратфорде начался с доклада Маргреты Де Грациа (Университет Пенсильвании) “At the Origin of Shakespeare's Life”, посвященного роли анекдотов о Шекспире в его ранних биографиях. Таких анекдотов известно немало — записанная Джоном Мэннингемом история о любовном соперничестве Шекспира и Бербеджа, рассказ Джона Обри о том, как юный Шекспир декламировал стихи, помогая резать телят, история о семье Дэвенантов и много других. Они чаще всего не имеют под собой исторической основы, но Маргрета де Грациа считает, что их роль — в другом. «“Анекдотический Шекспир” — прелюбодей, браконьер, любитель выпить в хорошей компании — всегда нарушает правила, нарывается на неприятности и в итоге умирает странной смертью после пирушки. В то же время в официальном мифе Шекспир респектабелен почти до конформизма». Оба этих нарратива, считает де Грациа, нужно рассматривать параллельно. Живущий в разгуле и вольности «анекдотический Шекспир» — проекция Шекспира-драматурга, который «не вычеркнул ни строчки» в своих трудах, по мнению Бена Джонсона и многих критиков-классицистов. Анекдоты, делает вывод де Грациа, сохраняют то, что творцы шекспировского канона и мифа о Шекспире пытались подавить и одновременно то, что притягивает нас в Шекспире. Это истории не о человеке, а о свободном от правил и цензуры творчестве.

Оксфордские ученые Лори Магуайр и Эмма Смит («Современники Шекспира» уже писали об их доказательстве соавторства Шекспира и Миддлтона) представили доклад под названием “What Is a Source? Or, How Shakespeare Read His Marlowe”. Сравнивая поиск текстуальных источников пьесы с поиском Святого Грааля, Магуайр и Смит отмечают важность «творческих ошибок памяти» (creative misremembering, термин Колина Берроу). Руководства по риторике XVI–XVII веков рекомендовали видоизменять переносимый из источника текст, чтобы для слушателя он не казался слишком знакомым. Поэтому точнее говорить не о том, что автор запомнил в источнике, а о том, что он не мог забыть — здесь вполне применим введенный Жаком Деррида термин «хонтология». Такой памятью о Марло Магуайр и Смит объясняют сложные механизмы влияния, которое «Дидона, царица Африканская» оказала на шекспировскую «Бурю». Сама пьеса, написанная в соавторстве Марло и Нэшем, сохраняет следы виргилиевской «Энеиды», но сильно переосмысляет ее. Действие «Бури» происходит, по мнению Магуайр и Смит, «по пути от Дидоны». Герои спорят, одно ли и тоже Карфаген и Тунис, Просперо рассказывает Миранде историю своего изгнания, как у Марло Эней рассказывает Дидоне повесть о бегстве из Трои, и т. д. Призраки Фауста, Дидоны и других героев Марло (и самого автора), считают Магуайр и Смит, делают «Бурю» историей о травматической памяти шекспировского поколения.

После кофе-брейка пленарную часть продолжил доклад Кэтрин Белзи, одной из самых известных представителей «критической теории» в литературоведении. В самом названии доклада — “The Elephants' Graveyard Revisited: Shakespeare at Work” — аллюзия на известную фразу Стивена Гринблатта: «изучение источников — это кладбище слонов в истории литературы». Действительно, как вывести поиск источников из «долины мертвых костей», где тексты взаимодействуют друг с другом так же, как ветер смешивает прах? Белзи напоминает, что сразу после иронического замечания ее давнего соавтора Гринблатта о «кладбище слонов» начинается детальный текстологический анализ того, как Шекспир в «Короле Лире» трансформирует один из своих источников — «Разоблачение папистских обманов» Харснетта.

Белзи демонстрирует оригинальность шекспировской работы с источниками на трех примерах: фразе Джульетты о конях Феба и Фаэтона; беседе придворных о влюбленном Антонии в «Антонии и Клеопатре» и внутреннем монологе Тарквиния в «Обесчещенной Лукреции». Шекспир соединяет «старые» элементы текстов Плутарха, Ливия, Пейнтера, Артура Брука и других авторов так, что ремарки авторов оказываются отданы героям, что создает многомерность и многоголосие в драматическом пространстве. 

Таким образом, все три сегодняшних доклада рассмотрели поиск источников как проблему памяти, связанную с «призраками» и «прахом», которые, тем не менее, не прекращают тревожить современных исследователей, как они беспокоили самого Шекспира.

После обеда конференция продолжила свою работу в формате семинаров. Затем участников конференции ждал организованный совместно Шекспировским институтом и Фондом «Дом Шекспира» прием в саду Hall's Croft — дома, в котором жили дочь Шекспира Сюзанна и ее муж доктор Джон Холл. 

В тему источников и памяти удачно вписался вечерний спектакль Королевской шекспировской компании в театре Swan. В постановке Марии Аберг на стратфордскую сцену вернулся «Белый дьявол» Джона Уэбстера. В предисловии к первому изданию пьесы, как известно, Уэбстер сам перечисляет тех современников, кто оказал на него важное влияние. Как оно преломляется, подчиняясь творческой задаче самого драматурга, видно хотя бы из сцены, где сумасшедшая Корнелия появляется с трупом любимого сына Марчелло и предлагает, как Офелия у Шекспира, цветы другим персонажам на сцене. Постановка 2014 года сделана в современных костюмах и с некоторыми изъятиями из текста.

См. также:

• Первый день конференции

В. С. Макаров

Фото автора

Источник: БД «Современники Шекспира»