26 марта 2016 г. Четвертый канал (Channel 4) британского телевидения показал анонсированный неделей ранее фильм о могиле Шекспира. Сенсационное открытие: в могиле Шекспира отсутствует его череп, как и можно было ожидать, оказалось всего лишь недоказанным предположением.
Жанр «волшебная машина разгадывает древнюю загадку» отнюдь не нов и далеко не в первый раз применяется к Шекспиру. «Загадка» тоже не нова: могилу, как древнее заклятие, охраняет выбитая на камне просьба не трогать прах покоящегося в ней, а также особая корпорация «жрецов», на роль которой чаще всего назначают сотрудников Шекспировского института и Фонда «Дом-музей Шекспира». В этот раз, правда, стражем покоя Шекспира оказался викарий церкви Святой Троицы Патрик Тейлор (Patrick Taylor), отказавшийся обсуждать возможность эксгумации Шекспира c документалистом Хелен Кастор (Helen Castor).
Фильм распадается на две весьма неоднозначные части, причем трудно избежать впечатления, что из него с самого начала планировали сделать нечто в стиле «Индиана Джонс и утраченный череп». За 14 сезонов цикла «Тайная история» в нем вышло немало похожих на этот фильмов, анализировать которые стоит именно так — как художественный текст.
В первой части, посвященной работе археолога Кевина Коллза (Kevin Colls) из Стаффордширского университета и специалиста по геосканированию Эрики Утси (Erica Utsi), больше науки и меньше предположений. Сама идея «обойти» запрет вскрывать могилу с помощью георадара интересна, хотя, вероятно, стоило сразу сказать зрителям, что никаких останков на изображении видно не будет — георадар настроен только на обнаружение пустот и железа.
Железа (даже гвоздей от гроба) в могиле Шекспира не нашли, а вот пустоты в той части захоронения, где должна быть голова Шекспира, обнаружились. Отсюда и уникальная по своей двусмысленности фраза из официального пресс-релиза про «странное повреждение в головной части <могилы>» (“an odd disturbance at the head end”). Все, что мы видим на экране георадара — нечеткие темные пятна, указывающие на пустоты. “Disturbance” в данном случае скорее на поверхности — надгробный камень Шекспира действительно короче, чем камни пола над могилами его жены и родственников.
С этого «короткого камня» начинает раскручиваться «загадка»: что стало с надгробной плитой? Коллз логично предполагает, что она треснула пополам из-за проседания грунта, но откуда такая уверенность, что это произошло именно из-за кражи черепа? (“It's very very convincing to me that his skull isn’t at Holy Trinity at all”). Сломать просевшую плиту вполне могли, например, неловкие рабочие при попытке вытащить ее или подсыпать под нее земли, тем более, что георадар подтвердил: могилы Шекспира и его жены меньше метра глубиной, поэтому плиты положили прямо на слой земли.
Отдельно надо упомянуть о том, как часто в первой части фильма надпись на могиле Шекспира называют «проклятием» (хотя проклятие нарушившему покой в ней действительно есть). Как, собственно, и показано в фильме, Шекспир мог бояться, что его кости попадут в оссуарий, некогда стоявший рядом с церковью Троицы. Слова «проклятие» и «археолог» заставляют с некоторой иронией вспомнить не столько собственно о «проклятии фараонов», сколько о статье, написанной в поддержку этого мифа романисткой Марией Корелли (Marie Corelli) — в некогда принадлежавшем ей доме в пяти минутах ходьбы от церкви теперь располагается Шекспировский институт.
И все же какова связь между первой и второй частями фильма — между интересным исследованием, хотя и приведшим к слишком далеко идущим предположениям — и откровенной фантазией на тему утраченного и обретенного черепа, фантазией, которую Стэнли Уэллс (Stanley Wells) назвал «готической» (“gothic fiction”)?
Фантазия отсылает нас к тексту под названием «Как был украден и найден череп Шекспира» (How Shakespeare’s Skull Was Stolen and Found), опубликованном в 1879 г. сначала в журнале The Argosy, а в 1884 г. — отдельной брошюрой. Без лишних подробностей сюжет ее таков: в 1794 г. некий доктор Фрэнк Чемберс (Frank Chambers) нанимает нескольких темных личностей, чтобы выкопать череп Шекспира, который он хочет продать писателю и политику Хорасу Уолполу (Horace Walpole), автору знаменитого «Замка Отранто» (The Castle of Otranto). Сделка не удается, но и череп не возвращается на место, он остается в одной из церквей недалеко от Стратфорда. Там его и находит герой второй части брошюры — местный священник. Под псевдонимом «Житель Уорикшира» скрывался именно местный священник — Чарльз Лэнгстон (Charles Langston), а череп якобы находится в церкви св. Леонарда деревни Бьюли (Beoley), настоятелем которой он был. Сильвия Моррис (Sylvia Morris) права: сам текст Лэнгстона — готический роман или что-то вроде наброска в стиле «Лунного камня» Уилки Коллинза (Wilkie Collins). Здесь и тайна, и псевдодокументальный текст, написанный от имени героя, и случайные совпадения.
Шекспироведам этот текст известен: о нем писал Сэмюэл Шенбаум (Samuel Schoenbaum) в работе «Жизни Шекспира» (Shakespeare’s Lives) в главе, посвященной викторианской эпохе, тоже назвав его «фантазией» (“lurid fiction”). Эту фантазию перед нами частично инсценируют во второй части фильма, после чего на арену снова выходит наука: съемочная группа с камерами отправляется в семейный склеп Шелдонов в церкви св. Леонарда и на помощь опять приходит волшебная машина: сканер создает трехмерное изображение «шекспировского» черепа. Наконец, заключительный аккорд: ливерпульский антрополог Кэролайн Уилкинсон (Caroline Wilkinson), проанализировав трехмерный скан черепа, признает, что он принадлежал женщине, умершей в возрасте около 70 лет.
В прошлом году я написал небольшую статью о «поп-шекспироведении» как жанре, лежащем на пересечении медийного и научного дискурсов. Фильм «Могила Шекспира» вполне подходит под критерии поп-шекспироведения: в нем до неразличимости переплетается научное и медийное, предположения превращаются в факты, когда не хватает научных данных, а дальше на смену им приходят натяжки и мифы. Сама наука представлена не как критическое осмысление фактов, а как работа на сложном приборе, который сам дает ответ на вопрос, а ученый этот ответ только интерпретирует. В отличие от текстов, о которых речь шла в статье, в фильме научное исследование и его медийная интерпретация не разделены временем, а вплетены в единый нарратив.
И все же какой-то важной части этого нарратива не хватает. Почему ученые хватаются за откровенную фантазию викария из Бьюли? Где тот герой, который соединяет обе части нарратива?
Совсем недавно легенда о церкви св. Леонарда уже всплывала в связи с стала основой нарратива о Шекспире. Несколько лет назад бывший сценарист сериалов и историк-любитель Саймон Эндрю Стерлинг (Simon Andrew Stirling) написал книгу «Кто убил Уильяма Шекспира? : Убийца, мотив, способ» (Who Killed William Shakespeare? : The Murderer, the Motive, the Means), наиболее драматичная часть которой связана именно с историей смерти и похорон драматурга. Пересказывать полет фантазии автора, да еще сухим стилем обзора — дело неблагодарное. Шекспир у Стерлинга — представитель католического подполья, ставший в детстве и юности свидетелем мученичества за веру многих близких ему людей. Место, которое у И. М. Гилилова занимает «Великая Игра», Стерлинг отводит Великой Борьбе за выживание истинной религии. В этой борьбе у Шекспира есть соперник и злой гений — Бен Джонсон. Именно он, чтобы помешать выдать тайну короля, приезжает в Стратфорд и убивает Шекспира после дружеской встречи в пабе. Родственники-католики хоронят его голову в склепе семьи Шелдонов, а могила в Стратфорде изначально замышлялась как кенотаф. Тайна, возможно, была известна Уильяму Дэвенанту, которого Стерлинг, веря прижизненным слухам, считает внебрачным сыном Шекспира (в этом году вышла написанная им биография Дэвенанта — Shakespeare’s Bastard: The Life of Sir William Davenant).
Почему для Стерлинга так важен череп из церкви св. Леонарда? Потому, что он якобы может стать уликой. Автор утверждает, что Джонсон убил Шекспира ударом ножа в глаз, как за двадцать три года до того убили Кристофера Марло (доказательство единого заговора?). Стерлинг даже написал «научную статью», опубликованную Голдсмит-колледжем Лондонского университета (Goldsmiths, University of London), где сравнил почти все известные портреты Шекспира и увидел в них одну общую черту — птоз левого верхнего века, а в фотографиях черепа из Бьюли заметил следы удара ножом в тот самый левый глаз. Вероятно, боясь надругательства над телом (а может, исполняя волю самого Шекспира — мученика за веру), родственники спрятали череп в склепе, принадлежавшем одной из самых богатых католических семей Уорикшира и Вустершира.
Стерлинг резко критикует Шекспировский институт, сотрудники которого, как ему кажется, не хотят обращать внимание на очевидные факты (еще одна черта, знакомая нам по антистратфордианцам). Признание Бена Джонсона убийцей Шекспира должно, как ему кажется, произвести «революцию в шекспироведении». Птоз левого века явно виден на портрете, который Стерлинг и Стив Уодлоу (Steve Wadlow) представили в Университете Голдсмит как шекспировский, но вот незадача — на остальных портретах все далеко не так очевидно..
В своем блоге Стерлинг рассказывает: он должен был принять участие в фильме как главный сторонник идеи, что череп из Бьюли принадлежит Шекспиру, критикует выводы Кэролайн Уилкинсон и особенно продюсеров Канала 4. Они якобы обманули его, сказав, что съемки в церкви св. Леонарда будут очень короткими. Еще в январе Стерлинг дал интервью романистке Джулии Робб (Julia Robb) и рассказал, как он вышел на связь с продюсером канала, предложил помощь в работе, узнав, что журналисты интересуются черепом из Бьюли. Вместе с руководством канала Стерлинг безуспешно обращался в церковный суд за разрешением вынести череп из склепа Шелдонов, но суд разрешил только осмотреть и сканировать череп внутри склепа. В итоге канал отказался рассматривать в фильме версию о католичестве Шекспира, а продюсер перестала выходить на связь со Стерлингом. Интервью завершается рядом выпадов против Шекспировского института и «медийщиков» (media people): первые создали бренд «воображаемого Шекспира», подавляют независимые голоса, получают огромные суммы денег за обман публики, а вторые им в этом помогают. Поражение в церковном суде Стерлинг приписывает влиянию Стэнли Уэллса и Пола Эдмондсона (Paul Edmondson), которые якобы читают его блог. Столь же критически Стерлинг оценил прошедшие на днях в Стратфорде юбилейные торжества: «триумф Шекспира вне контекста».
Зачем так глубоко изучать очевидно ошибочное и предвзятое мнение историка-любителя, который преуспел бы гораздо больше, если бы написал не историческое исследование, а сценарий сериала о Шекспире-католике? На мой взгляд, это важно для того, чтобы понять, как практики меняют свое значение, переходя из текста в текст. Стерлинг очень близок антистратфордианцам тем, что видит жизнь своего героя в рамках вечной борьбы «добрых» со «злыми»; тем, что считает литературный текст отсылкой к определенным событиям «реальной жизни», шифром, который можно разгадать и «закрыть тему»; наконец, тем, что в любом обоснованном сомнении видит происки врагов. Но именно возрожденная им фантазия о черепе из Бьюли привлекла внимание продюсеров и авторов фильма «Могила Шекспира». Эту фантазию обсуждали ученые — историк, геофизик, археолог, антрополог, она заставила новостные агентства и авторитетнейшие СМИ передавать сенсацию о «не обнаруженном в могиле черепе Шекспира» (кстати, просим у читателей прощения за то, что поделились непроверенной ссылкой).
Мне кажется, эта метаморфоза очень важна для понимания современной шекспиросферы. Профессионалы и любители, ученые и журналисты — к сожалению или к счастью — более не отгорожены друг от друга непреодолимой стеной. При всех особенностях своих практик и методов они погружены в единое медийное поле, в некий искусственный диалог. Неважно, правду ли говорит Саймон Эндрю Стерлинг, обвиняя авторов фильма в том, что под давлением Шекспировского института те похитили и извратили его идею. Сам драматический нарратив о потерянном и найденном черепе требует именно такого пропагандиста, такого героя распространенного им мифа.
Бесполезно требовать у «медийщиков» смягчить формулировки, хотя бы до классически беззубого: «Если для определения вещественности или существенности дела у науки не хватает фактов, то она, наука, не разводя парадности и шумихи, четко и предельно точно идентифицирует дело как “неизвестное существо, в скобках — возможно, вещество”».
Возможно, в могиле действительно отсутствует череп или вообще нет останков Шекспира. Но если уж вспоминать Стругацких, то и заглавие этой статьи отсылает к их культовой книге. Поп-шекспироведение заменяет спор о Шекспире «суетой вокруг черепа», которая не может существовать без «красивого» и драматичного нарратива. Раз его невозможно избежать, то ученым надо заново сформулировать свою роль — роль критического голоса, который не обличает «врагов» и декларативно защищает «добро», а восстанавливает истину через поиск противоречий в мифах и нарративах.
В. С. Макаров
Изображения: Channel 4 | Amazon | Historical Honey
Источник: БД «Современники Шекспира»
Подготовлено в рамках проекта «Виртуальная шекспиросфера: трансформации шекспировского мифа в современной культуре», поддержанного грантом РГНФ (№