Сегодня он будет блистать в главной роли в постановке Юрия Бутусова "Король Лир" по Шекспиру. Перед спектаклем знаменитый сын знаменитого отца пообщался с журналистами.

"КОРОЛЬ ЛИР" ИЛИ "БУРАТИНО".

"Почему «Лир»? — рассуждал Райкин, поправляя малиновые подтяжки под пиджаком в крапинку. — Как сказал кто-то, Шекспир, Гамлет – это такие вершины, склоны которых усеяны трупами актеров и режиссеров. То же самое и «Лир». Вот и мы решили бросить свои тела на эти Гималаи. Эта роль сверхтрудная, а на все это накладывается еще и трудный режиссер Бутусов — с ним очень трудно и мучительно работать. Даже если бы мы ставили «Буратино» или «Муху-Цокотуху», то тоже бы мучились. Процесс работы с ним похож на войну, на фронт".

"Я не очень прислушиваюсь к словам зрителей, — ошарашил артист. — Мне интереснее слушать их во время спектакля – как они молчат, смеются, аплодируют. А слышать какие-то слова — не очень-то и нравится. Во-первых, я никогда не спрашиваю: «Ну как?» Это вопрос, который я в жизни никогда никому не задам. Я очень боюсь нарваться на какие-то неприятности. Для меня это совершенно особенная порода людей — те, кто после своей проделанной работы имеют бесстрашие спросить: «Ну как?» Это либо храбрецы, либо дураки. Ведь все понятно и без этого вопроса".

После чего Константин Аркадьевич признался в неисправимой скромности, но назвал себя "идеальным зрителем":

"Я говорю серьезно – когда мы работаем над спектаклем, то рассчитываем на себе подобных. Так вот, для меня идеальный зритель – я сам. Я люблю балдеть от театра, не люблю быть профессионалом, сидя в зале. Люблю «растопыриться» лицом и смотреть, как ребенок. Уже только потом могу разложить все по полочкам".

ДЕТИ РАЙКИНА

Зашла речь и о терпимости к критике:

"Конечно, хочется, чтобы все умерли от восторга, а те, которым бы спектакль не понравится, — просто бы умерли. Вульгарно, конечно, но все мы люди самолюбивые. Спектакль – это ребенок, ты потратил на него часть жизни. И вот твоего ребенка кто-то вот так, походя…"

Достаточно откровенно Райкин рассказал и об отношениях со своей дочерью Полиной.

"Она закончила Щукинское театральное училище. Когда Полина была еще на третьем курсе, я пригласил ее к себе в театр. Признаюсь, я не ходил на ее дипломные спектакли – но все их смотрел на видео. Просто не хотел напрягать ее фактом своего прихода – не вызывать у нее волнения, да я и сам волнуюсь. Но по видео мне все нравилось, и в какой-то момент я решил, что такая артистка мне подходит. И если бы ее фамилия была, скажет, Тюткина, то я бы взял ее к себе – мне нравится, как она работает. Она очень энергичная на сцене, обаятельная, но некрасивая. Насчет последнего – это у нас такая традиция. Я ее начал, а она ее подхватила – с моей точки зрения. Ничего хорошего для девушки в этом нет, но она, повторюсь, обаятельна на сцене. Так вот, на третьем курсе я предложил идти ей к себе в театр, на что Полина отреагировала отрицательно. «Я лучше вообще уеду из Москвы, но к тебе работать не пойду». У нее в Щукинском то и дело спрашивали: "Ты ведь, конечно, пойдешь в театр к папе?" Я понимаю позицию Полины и уважаю ее — мне это очень знакомо. Мне ведь тоже когда-то говорили, имея в виду моего отца: "Ты же, конечно, пойдешь в артисты?"

НИКАКОГО КИНО

В завершении Райкин признался "Сегодня", что вряд ли когда-нибудь вернется на большой экран.

"Нельзя сравнить по интересу работу в театре и в кино. Есть такие понятия, как популярность, слава, известность, деньги… Деньги – да. Но такие вещи, как слава и популярность, меня не интересуют, я это пережил. Я понимаю, что кто-то подумает: «Ой, какой сноб!» Это в двадцать пять лет можно жизнь отдать за популярность, сейчас я взрослее этого. Я же это имел — меня знали все. Теперь эти времена прошли — целое поколение обо мне понятия не имеет".