Балетный театр в очередной раз «замахнулся на Уильяма нашего Шекспира»: в Михайловском — премьера спектакля «Ромео и Джульетта» Сергея Прокофьева в постановке Олега Виноградова. Манифест создателей изложен Виноградовым в программке, предпосланной выходу новинки на сцену. Виноградов декларирует, что «современный балет может и должен волновать не только чувства, но и мысли».

«Музыка С. Прокофьева по праву признана классикой нашего столетия», — пишет Виноградов. Оговорка не случайна. Для хореографа «наше столетие» — век минувший, чьих границ новшества премьеры не переступают. Насчет классики не поспоришь. Однако, будучи с классиками на дружеской ноге, хореограф и музыкальный руководитель постановки (он же дирижер) Карен Дургарян из партитуры балета берут только то, что им хочется. Из многопланового, масштабного сочинения Прокофьева выброшены целые сцены и персонажи с их музыкальными темами. Забавно, что при этом среди авторов либретто продолжают числиться и сам Прокофьев, и создатели первой, легендарной постановки балета Сергей Радлов и Леонид Лавровский. Правда, «в редакции Олега Виноградова». Подредактирован даже Шекспир: Тибальд из племянника синьоры Капулетти превращен в родного брата Джульетты.

Средневековье – время мрачное. Идея применить для воссоздания суровой атмосферы многоярусные арочные декорации кажется удачной. Однако их теплые коричневые тона вкупе с такого же цвета полом делают сцену похожей на коробку шоколадных конфет. Когда же появляются многочисленные персонажи в роскошнейших костюмах, где непозолоченным остается только то, что покрыто серебром, ассоциация с изящной конфетной бонбоньеркой становится полной. Шику и блеску добавляет дождь из фольги, который щедро сыпется на балу, навевая думы о новогодней елке, а возможно, и грядущей премьере «Щелкунчика» (там тоже есть, где сверкнуть золотом).

Но в балете – главное танец. Танцуют в новом спектакле много, правда, цельной хореографической картины не складывается. В массовых сценах показан народ неизвестно какой исторической эпохи. Кордебалет на балу, одетый в средневековые тяжелые костюмы, лихо вскидывает ноги. На площади, похожей на дискотеку, сливаются в карнавальном единстве люди всех сословий, заставляя дивиться: при таком-то равенстве какая междоусобная вражда может препятствовать счастью героев?

Здесь осознанный выбор хореографа, стремящегося, «чтобы зритель воспринимал действие активно, не отдаляя себя исторической перспективой» (снова цитата из программки). Как это возможно? Господин Виноградов способен конкретно представить себе, что его 14-летняя дочь спит в соседней комнате с мужчиной, убившим его родственника, и при этом считать их союз символом вечной любви?

Вошли в легенду Джульетта Галины Улановой и Ромео Константина Сергеева из балета Леонида Лавровского. Впрочем, и без таких гигантов спектакль продолжает с аншлагом идти на сцене Мариинского театра, видать, есть у него свои, неподвластные времени и моде достоинства.

Олег Виноградов не впервые берется за сюжет Шекспира. «Ромео и Джульетту» он ставил в Новосибирске в 1965 году и в Малом оперном (ныне Михайловском) в 1976-м. В тех спектаклях партию Ромео исполнял Никита Долгушин, передавший герою свое интеллектуальное обаяние.

Исполнители нынешней премьеры Сабина Япарова (Джульетта) и Семен Чудин (Ромео) внешне соответствуют образам шекспировских героев, но индивидуальностью не обладают. Не считать же за индивидуальность чисто технические данные Чудина – растяжку, позволяющую ему делать шпагаты в воздухе или стойки на полу.

Ромео и Джульетта имеют у Виноградова три полноценных дуэта со сложными воздушными поддержками, но они мало повествуют о развитии чувств. Уже в дуэте первой встречи Ромео смело перевертывает возлюбленную вниз головой. Больше всего хореография совпадает с эмоциями героев в начале второго дуэта, когда после сцены венчания, поставленной в традициях пантомимы XIX века, Джульетта взлетает в руках обретенного супруга легко и, главное, счастливо. Дуэт в спальне проговаривается скороговоркой: приход Ромео, отчаяние перед разлукой, быстренькое осуществление супружеских обязанностей, бег втроем вокруг огромного ложа. Третий персонаж – Смерть. Она не столь символична, сколь похожа на ряженого участника хэллоуина, праздника, по иронии судьбы совпавшего с премьерой.

Странностей в балете, призванном сказать новое слово на сцене, хватает. Для примера отметим только две. Роль Париса (Ришат Юлбарисов) решается отанцованной пантомимой (обычный прием в балетном театре). Вводя в эту пластику элементы классики – арабески – хореограф добивается комического эффекта. Причины этого неясны: Парис – человек достойный, «виноватый» лишь в том, что его не полюбила Джульетта.

Сцена объяснения Джульетты с родителями, попирая законы жанра высокой трагедии, словно пришла из криминальной хроники. Синьор Капулетти пинает дочь ногами, лупит плеткой, так кстати оказавшейся на девичьей кровати (?). После такой расправы по законам логики нежная девушка должна была скончаться на месте без помощи кинжала и яда.

И, наконец: «Ромео и Джульетта» — вторая после «Спартака» балетная премьера, показала, что курс Михайловского театра определен. «Гламурненько», — сказала бы об увиденном героиня популярного сериала — красотка-няня из Мариуполя. Что ж, когда-то эстетику в балете определяли вкусы королей и аристократов, иногда — поэтов и художников. Ныне ценителями искусства стали «прекрасные няни» со своими покровителями, они-то и должны стать зрителями обновленного Михайловского. С премьерой вас, господа!