Старая тбилисская улица в районе Авлабари казалась темной и тихой. Открылись скрипучие ворота — и из глубины двора навстречу рванулся теплый свет с веранды. «Проходите, проходите!» — позвал оттуда такой же теплый, как и этот свет, голос. В этом доме никогда не спрашивают, кто пришел и зачем. Здесь каждый — гость. Вот только хозяина нет уже шесть лет. Но его голос звучит в доме каждый день. Во всяком случае, для каждого гостя. «Я здесь живу, и здесь я не один…» — так представляется гостям Гари Давтян. Проведя в доме вечер, я отказалась верить, что его уже нет. Потому что он есть — висит на гвозде в гостиной.

 

Гари Давтян жил, как все, кому выпало интересное время: в попытках как-то в том времени устроиться. Скульптор по образованию, он занимался и живописью, и графикой, и чеканкой, и резьбой по дереву. А потом с ним стали происходить странные вещи: на волю из небытия начали проситься куклы.

 

Гари спасал этих кукол, давая им жизнь и образ. Он и называл их образами. Но куклы оказались требовательными существами. Им почему-то совершенно не хотелось чинно стоять на полках и радовать глаз. Они обижались, что в доме стали чем-то вроде посуды. Им было скучно оставаться статичными в громкоголосом, подвижном Тбилиси. Куклы требовали предоставить им конституционные права и свободы: право на жизнь, право на труд, свободу передвижения и свободу слова. И Гари нашел выход: он научил их двигаться. Это только кажется, что сделать марионетку просто, а научить двигаться — и того проще: приделай веревочки к рукам и ногам и дергай. Ничего подобного. Попробуйте это сделать — у вас получится обычная неподвижная кукла, которую какой-то кретин зачем-то обвязал веревочками. А уж дергать за эти веревочки — и вовсе бессмысленная затея.

 

Кукловодство — наука сложная. Ее просто так, без педагогов, не освоишь. Но казалось, что куклы сами подсказывают Гари, как помочь им двигаться правильно. Как добиться особенной, музыкальной пластики. Какую музыку включать, чтобы куклам хотелось пуститься в пляс. «Кукла — сложнейший механизм, требующий точной настройки и любви. Иначе она не родится. Оркестр не заиграет», — сказал однажды Давтян.

 

А потом в Грузии наступили совсем уж «интересные» времена: экономическая блокада, голод, Гамсахурдиа, мхедриони, переворот. А Гари продолжал делать кукол. Пресыщенные домашними спектаклями, они рвались из дома — им хотелось на волю. И в 92-м спектакль состоялся: на сцене Тбилисского армянского театра режиссер Армен Баяндурян поставил сказку «Кач Назар» («Храбрый Назар»). Все роли в спектакле сыграли марионетки Гари Давтяна.

 

А потом были стрельба на улицах и паника. Гари бежал по Авлабари в поисках подвала, чтобы спрятаться и переждать. Зашел в подвал, увидел в темноте силуэт человека. Человек сказал: «А правда, что у вас здесь где-то живет чудак, который делает куклы, когда кругом война?» Гари ответил: «Правда. Этот чудак — я». Сосед по бомбоубежищу радостно закричал: «Так я же к тебе приехал! Я же тебя ищу! У меня идея: ты должен сделать меня. Мою куклу. А я сделаю с ней спектакль и сам ее озвучу, я уже придумал этот спектакль!» Человека звали Фрунзик Мкртчян.

 

Спектакль должен был получиться замечательным. Гари взялся за свои инструменты. Он отлично представлял себе двух Фрунзиков на сцене. Но через два месяца после той встречи в подвале Мкртчян умер. Спектакль не состоялся. Гари не успел изготовить куклу, а Фрунзик не успел… Но Давтян все-таки закончил работу. И назвал новую куклу Хаго. Хаго так и не сыграл на одной сцене с гениальным Фрунзиком Мкртчяном. Но он востребованный актер в домашнем театре Давтянов.

 

Когда я вошла в этот дом, на меня из ниши посмотрел Шекспир. У него ясные голубые глаза и очень грустный взгляд. Впрочем, у всех обитателей кукольного дома грустный взгляд. У клоуна на колесе, у дудукчи Рыжи, Курши и Боклома — старых музыкантов, играющих на армянском дудуке все что угодно… И даже у чертика, который выскакивает не из табакерки, а из большого граната, — тоже грустные глаза. Может быть, потому, что их мастер умер? Хотя он же не умер, а висит на стене напротив, и у него такие же печальные глаза. Таким себя увидел Гари. Так, наверное, он чувствовал мир — с грустью, которая ложилась легкой тенью на любую радость. Потому что даже в самом добром доме нельзя спрятаться от грохота стрельбы и слез по умершим. А у кукол слишком мало сил, чтобы что-то изменить.

 

Куклы интересны всем. Даже если кто-нибудь в этом не признается. Давтяны быстро привыкли к тому, что гости приходят даже не к ним — к куклам. Жена Гари Жанна уже не удивляется, если ночью позвонит знакомый и скажет: «Тут один американский профессор будет проездом в Тбилиси с двух ночи до четырех утра. Он очень хотел бы заехать к вам увидеть марионеток». А однажды сыну Георгию на работу позвонил незнакомый человек: «Это Армен Сафарян. Передай отцу, что завтра к нему приедут двое немцев. Они очень хотели увидеть кукол». Георгий сказал отцу, что завтра будут гости от Армена Сафаряна. «А кто это — Армен Сафарян?» — удивился Гари. «А я думал, ты его знаешь, и не стал спрашивать», — ответил Георгий.

 

Поскольку никто из семьи не смог вспомнить Армена Сафаряна и не у кого было выяснить, что именно нужно немцам, им на всякий случай предложили здесь остановиться. Немцы прожили в доме Давтянов десять дней, восхищаясь куклами, представлениями, гостями и семьей. Все это время Гари пытался выяснить у каждого, кто приходил в гости, кто такой Армен Сафарян. Никто не знал. Уже перед отъездом гостей к Давтянам пришел друг, режиссер армянского театра, и Гари спросил с последней надеждой: «Я знаю Армена Сафаряна?» Друг ответил: «Нет, Гари, ты его не знаешь. Зато он тебя знает!» Армен Сафарян стал семейной легендой. Никто из Давтянов так до сих пор и не узнал, кто был тот таинственный Сафарян из телефонной трубки.

 

Пьера Ришара, снимавшегося в Тбилиси у Наны Джорджадзе, кто-то привел в дом Гари. Ришар плакал, смеялся и разговаривал с куклами.

 

«Какие они добрые!» — так говорят все, кто приходит в дом Давтянов. «Какие они добрые!» — сказала и я, рассматривая кукол. «Недобрых кукол не бывает», — ответила Жанна. Так говорил Гари. Ему было 55, когда он тяжело заболел и умер.

 

Теперь водят кукол все: жена Жанна, дочь Анна, сын Георгий и даже десятилетняя внучка Сандра. В доме по-прежнему открыта дверь. Любой гость, даже случайный путник, обязательно увидит представление. В тот день, когда я пришла к Жанне, утром в доме отключилось электричество. А к куклам пришли гости — 28 детей-третьеклашек. Но как сыграть музыкантам-куклам, если нет электричества и не работает магнитофон? Как петь и танцевать конферансье Анчапу? Жанна придумала. «Дети, возьмите свои мобильники и найдите в настройках музыку. Любую». Мобильники выдавали все — от Моцарта до новомодных рингтонов, а куклы подхватывали мелодии и импровизировали, как заправские джазмены. Отличный получился спектакль.

 

Источник: Новая газета