Программка «Улисса» выглядит как газетка начала ХХ века — с картинками, огромными заголовками и многочисленными заплатками рекламных квадратов (ведь странствующий по Дублину 16 июня 1904-го года Улисс — Леопольд Блум был рекламным агентом). Под названием спектакля, стилизованным под название газеты, крупно, как положено в передовице, написано: «Улисс» — роман знаменитый, необычный и трудный для чтения. Это общеизвестно». Тут слышится продолжение, которое должно начинаться с «но». И действительно, в компиляции из статей и комментариев переводчика романа Сергея Хоружего на все лады повторяется это «но»: «Однако не стоит преувеличивать и пугаться... Это все же роман, и в нем говорится о чувствах и отношениях людей, в нем есть действия, события...» Такая «передовица» выглядит как предъявление индульгенции на право постановки, но к чему оправдываться — «Улисса» ставили и будут ставить. Вот и четыре с половиной года назад к столетию «дня Блума» в васильевской «Школе драматического искусства» сыграли 24-часовой спектакль-перфоманс — симультанное чтение романа в залах и переходах театра, в котором приняла участие сотня артистов, музыкантов и художников. Одним из зрителей этого действа, как уверяет история, был режиссер Евгений Каменькович. Теперь он поставил «Улисса» сам.

Спектакль репетировали ровно год, заранее было известно, что никаких сотен актеров на сцене не будет, а в фирменной фоменковской манере всех дублинцев сыграют несколько актеров. Что Блумом станет Анатолий Горячев, известный ролью Поприщина, в роли Пенелопы — Молли Блум выйдет любимая актриса Каменьковича Полина Кутепова и к «урожденным фоменкам» тут прибавятся стажеры, в частности Стивена Дедала — Телемака, альтер эго самого Джойса, сыграет Юрий Буторин, пришедший из театра Et cetera. Еще было известно, что спектакль о 18-часовой одиссее дублинского еврея, мучимого мыслью об измене жены, продлится почти шесть часов с двумя антрактами и покажет практически весь путь героя от утреннего выхода в мясную лавку до ночного падения в супружескую кровать — прямиком из публичного дома.

После того как Каменьковичу удалось распутать тяжеловесный и прихотливый роман Михаила Шишкина «Венерин волос» и сделать из него славный и ясный до простодушия спектакль «Самое важное», казалось, что — чем черт не шутит — сценическому «Улиссу» такой метод ощипывания сложностей и сведения романа к голому «сюжету с взаимоотношениями» тоже подойдет. Оказалось — нет, с Джойсом этот номер не проходит.

Спектакль идет подряд по эпизодам романа, выпуская лишь те из них, где действие притормаживает перед очередной кульминацией, и высвечивая проекцией на заднике названия тех частей Гомеровой «Одиссеи», которые сам Джойс ставил в соответствие частям своего романа. Начинается все с «Телемака» — утренних бесед в башне Мортелло унылого, нахохлившегося Стивена и его друга-врага, громогласного богатыря Быка Маллигана, которого играет Андрей Казаков. Расклад сил на ближайшие шесть часов спектакля становится ясен сразу: когда Маллиган валяет дурака, с наслаждением бреется (кажется, что Казакову надо сыграть героя романа Олеши «Зависть», который «поет по утрам в клозете»), потом бросается в тряпочное море в глубине сцены и продолжает болтать, пока его, «плывущего» на ленте «волны», возят из кулисы в кулису, — все живо, легко и забавно. Как только молодые интеллектуалы принимаются говорить о чем-то, хоть немного более отвлеченном, умирает действие, потухают глаза актеров, и они напряженно принимаются «гнать» заученный текст, ввергая зрителя в тоску и отчаяние.

Каменькович, весьма оснащенный режиссер с хорошим чувством юмора, пытается как-то «развлечь» действие, скажем, превращает библиотечный диспут о Шекспире почти в кукольный театр, где кукольник Стивен Дедал двигает пародийных ученых «марионеток», почему-то одетых в камзолы и парики. Но развлечение — это отвлечение от смысла, и рифмующийся с главными темами романа напряженный интеллектуальный сюжет, закрученный вокруг Стивена, который излагает любимую мысль Джойса о Шекспире, идентифицировавшем себя с призраком отца Гамлета, становится пустышкой.

«Ощипать» с джойсовского романа сложности не удается — он целиком состоит из них, и даже если читатель или зритель не все понимает в многочисленных отзвуках, параллелях, ссылках и метасюжетах, именно они составляют объем «Улисса», без них романа не существует, в том числе и на сцене. С линией Блума, по видимости менее интеллектуальной, метод упрощения тоже не работает. Ведь тогда все дополнительные слои джойсовской ноосферы исчезают, уже нет Одиссея и Отца, нет наблюдательного и скрытного умника, остался только суетливый и ушлый заурядный еврей Польди Блум, потерявший даже знаменитую чувственность, заставлявшую его в романе вожделеть все женское в пределах видимости.

Чувственности театр так же испугался, как и интеллектуальности. И тут речь не только об органичном, но скучном Блуме, каким его играет Анатолий Горячев. Речь главным образом о Молли, о пышнотелой и жаркой зрелой женщине, всегда неудовлетворенной, сколько бы ни было с ней мужчин, в сущности, о самой женственности, о женском, о плодородии, о земле. Молли играет похожая на тоненькую девочку Полина Кутепова с огромной копной ирландско-еврейских мелких рыжих кудряшек. В какой-то момент кажется, что все шесть часов действия Каменькович и ставил для того, чтобы дать своей жене в финале сыграть гигантский монолог Пенелопы — Молли, сокрушительный поток сознания без точек и запятых, который мечтали бы произнести со сцены огромное количество актрис. Но воздушной нимфе, смеющейся колокольчиком и, безгрешно жмурясь, щебечущей слова о желании, которое так и зудит, так и жарит ее, не оставляя, не удается быть сластолюбивой Молли. Сокращая сорокастраничный монолог, Каменькович целомудренно убрал из него все, о чем говорить Полине Кутеповой было бы трудно, все самое плотское, земляное — менструальную кровь, анальный секс и испускаемые газы, без чего нет Молли Блум, к которой вожделеет все вокруг.

Так и вышло, что из романа, сыгранного в «Мастерской», ушел низ — его почва с плодородными соками, ушел верх — его ноосфера, и остался только средний сюжетный слой, который сам по себе вовсе не кажется захватывающим. К третьему акту зрителей в зале становится заметно меньше. Оставшиеся, вознагражденные монологом Полины Кутеповой, сыгранным пусть далеко от Джойса, но, как всегда, обаятельно и живо, аплодируют с благодарным воодушевлением. В конце концов уже сама попытка сыграть всего «Улисса» — почти подвиг.

Дина Годер

Источник: Время новостей