У этого балета обычная постсоветская биография. Поставил его великий кормчий Большого Юрий Григорович в 1979 году на костяке старого и для своего времени талантливого спектакля Леонида Лавровского. На сцене он шел сначала опасливо, одновременно с сосланной в Кремлевский дворец старой версией, а в 90-х канул. За минувшие полтора десятка лет многое изменилось. Большой пережил радикального «Ромео…» в постановке Деклана Доннеллана и Раду Поклитару, на гастроли в Москву приезжал выверенный «Ромео…» Анжелена Прельжокажа. YouTube обеспечил доступ к десяткам постановок, благодаря гениальной музыке Прокофьева идущих сегодня по всему миру. Однако Большой зачем-то решил восстановить «Ромео'79».

Получилось впечатляюще. Главный цвет постановки — черный. Спектакль густо населен, богато оформлен, стильно подсвечен и все-таки тяжел для сегодняшнего глаза. Все внятно, все очевидно, все логично. Джульетта-девочка — вечная балетная резвушка с прыжками и ужимками, няня-кормилица — вечная балетная квашня, Тибальд демоничен, Меркуцио блестящ, каждая роль и каждая сцена адекватны самой себе в самом скучном общепринятом смысле. К тому же с заготовленными на «Ромео…» тремя составами солистов (на премьеру Григорович предпочел Анну Никулину и Александра Волчкова) идеально отработаны роли, кордебалет вымуштрован, солисты второго ранга вроде друзей Тибальда — друзей Меркуцио стараются, как ни старались уже давно. Словом, все работает, а предсказуемо до скуки. И в костюмированной драме по Шекспиру проступает остов сериала, где точно знаешь, чего от кого ожидать.

Вообще-то умение поставить каждый винтик в спектакле на место и заставить его работать, как отлаженный механизм, — отличительный признак стиля Григоровича, по которому так тосковали апологеты его 30-летнего правления в Большом. Временами даже кажется, что все опыты нового времени — Баланчин, Ратманский, Твайла Тарп — выветрились из подкорки труппы без следа, а пыльный, подразумевающий «ни шага без смысла» стиль Большого балета вернулся быстрее, чем хотелось бы. Григорович равен самому себе, что на девятом десятке естественно, и день сурка мерещится вовсю. Да и не сегодня стало известно, что «Ромео…» не слишком честно пользуется готовой легендой, принадлежащей классическому драмбалетному спектаклю Лавровского с тем самым «бегом Улановой». Зачем же театру понадобилось идти вспять? Самое желанное тому объяснение — забота о кассе: широкая публика идет не на хореографа, а на название, так что продать зал на «Ромео…» можно наверняка. Что касается художественных приоритетов, вопрос остается. Да, залу приятно, когда понятно, и колкая клинопись «Игры в карты» в постановке Ратманского сравнима с реанимированным «Ромео…» примерно как арт-хаус с блокбастером. Грустно, что мощный, полный юных сил и светлых голов Большой театр так шагнул назад и мучительно вцепился в недозабытое старое.

Самое забавное, что Юрий Николаевич не оставил сцены примирения Монтекки и Капулетти в финале балета. Оставлять ее или нет — дело слуха: автор хореографии волен трактовать музыку. Однако лежат бездыханные Ромео и Джульетта под все отведенные для целого эпизода такты как-то слишком уж долго.

 

Источник: «Итоги» № 17/724 (26.04.10)