Источник: Бенедиктов В. Г. Подражания сонетам Шекспира // Шекспир У. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке, 1976—1987 / Фридштейн Ю. Г. [Составитель]. — М., 1989. С. 267-271.
ПОДРАЖАНИЯ СОНЕТАМ ШЕКСПИРА
1
Однажды крепко спал Амур — любви божок,
Отбросив факел свой, для всех сердец опасный,
И к месту этому вдруг подлетел кружок
Нимф, давших клятву жить в невинности бесстрастной.
И вот — одна из них рукой своей прекрасной
Схватила факел тот, что множество поджег
Сердец, замученных потом тоской напрасной,
И бросила его на дно в речной поток, —
И словно без меча, что полководцу нужен,
Влюбленных армий вождь лежал обезоружен,
Поток же стал горяч, целебен навсегда, —
И я им излечить хотел любви невзгоду,
Но — нет! — Огонь любви разгорячает воду,
А пламенной любви не холодит вода.
2
Однажды Купидон, склонясь венком кудрей
И факел опустив, уснул среди поляны;
Подкравшись к сонному, одна из жриц Дианы
Взяла тот пламенник — ив воду поскорей.
И хладного ключа вода теплей, теплей,
И животворного потока бьют фонтаны,
И притекают к ним толпы больных людей
И, язвы там целя, излечивают раны.
Проснувшись, факел свой схватил любви божок,
Коснулся Хлои глаз и вновь его зажег —
И к сердцу мне поднес, а я не остерегся, —
И, страждущий, пошел к целебному ключу,
Но мне не помогло: себя я излечу
Лишь влагою очей, где факел тот возжегся.
3
Есть люди честные, а низкими слывут.
Не лучше ль быть, чем слыть? Ведь чистых
наслаждений
267
И вовсе не найдешь, коль их отдать под суд
Не совести своей, а посторонних мнений.
Толпа причудлива, но для моих причуд
Не умягчить своих сердитых убеждений.
Не стану же и я, — как я ни слаб, ни худ, —
Слабейших, худших чтить, боясь их осуждений.
Во мне есть то, что есть. Свет судит вкривь и вкось.
Да, он способен быть лазутчиком, шпионом,
Но не судьей. Он, мне, лишь только б довелось,
Свой приписав порок, сразит меня законом.
Чтоб быть судьей грехов, пусть он в закон бы ввел:
«Всяк грешен; смертный — царь, а грех — его престол».
4
Я жизнью утомлен, и смерть — моя мечта.
Что вижу я кругом? Насмешками покрыта,
Проголодалась честь, в изгнанье правота,
Корысть — прославлена, неправда — знаменита.
Где добродетели святая красота?
Пошла в распутный дом: ей нет иного сбыта!..
А сила где была последняя — и та
Среди слепой грозы параличом разбита.
Искусство сметено со сцены помелом:
Безумье кафедрой владеет. Праздник адский!
Добро ограблено разбойническим злом;
На истину давно надет колпак дурацкий.
Хотел бы умереть; но друга моего
Мне в этом мире жаль оставить одного.
5
С дороги — бух в постель, а сон все мимо, мимо.
Усталый телом, я и рад бы отдохнуть,
Но мысль не хочет спать, и к той, что мной любима,
Сейчас пускается в дальнейший, трудный путь.
Мысль — эта странница — идет неутомимо
На поклонение к тебе, и мне уснуть
Минуты не дает; глаз не могу сомкнуть,
Вперенных в тьму, во мрак, в то, что слепцами зримо.
И зоркостью души я — без пособья глаз,
Я — вижу тень твою. Она живой алмаз
Во мраке полночи. Ночь эта блещет ею
И ею молодит свой черный старый лик.
Я ж от тебя ни днем, ни ночью, ни на миг,
Здесь — телом, там — душой, покоя не имею.
6
Могу ль я быть здоров, спокойствие сгубя?
Отрады ночью нет мне за дневные муки,
На день грядущий сном не подкрепишь себя;
Днем на ночь наберешь запас тоски и скуки.
День с ночью — два врага, друг друга не любя,
Союзно мне вредить друг другу тянут руки:
Днем мучусь я с тобой, а ночью — без тебя;
Днем — труд свидания, а ночью — скорбь разлуки.
Дню серому я льщу: я говорю, что он
Тобою освещен, тобою изукрашен.
Я ночи также льщу: когда угрюм и страшен
Ее беззвездный вид, — твержу, что небосклон
Блестит светилами очей твоих, а очи
Твои мне портят дни и отравляют ночи.
7
Душа моя! О Дух! чистый в сфере грешной!
Корою грубою ты обведен кругом.
Зачем же красишь ты, лощишь покров свой внешний
И в роскоши такой содержишь этот дом?
Ты ненадолго в нем. Ты дальний гость, не здешний,
А на отделку стен все тратишься. Потом
Ты выедешь, а червь, — преемник твой поспешный, —
Сейчас на твой же счет и запирует в нем.
Пусть лучше этот дом постраждет! Что в нем проку,
А ты будь бережлив, не траться, но копи!
Часть времени продай, часть вечности купи!
Что скорлупу беречь? Зерну дай больше соку!
Сам смерть ты объедай, — ту смерть, что ест людей.
Перемоги ее, чтоб не достаться ей.
269
8
Когда из хроники былых времен порою
Я описания прекрасных лиц читал,
Я много алых уст, глаз с огненной игрою,
Красивых ног и рук в отрывках подмечал.
Ведь были ж древние знакомы с красотою!
Но в этих очерках я, кажется, встречал
Намеки лишь на то, что ныне лишь тобою
Для нас осуществлен чистейший идеал.
Быть может, древние в пророчество впадали
О нашем времени и творческим чутьем
В грядущей красоте тебя предугадали, —
Но не могли воспеть, чуть грезя о твоем
Существовании; они тебя не знали...
Мы знаем, но и мы — глядим и не поем.
9
Коль правда, что ничто не ново, все обычно,
Что наше новое — лишь снова введено, —
Изволь изобретать! Носи, рождай вторично
Дитя, которое уж было рождено!
Но нет! История пусть мне укажет лично
Твой образ, бывший там — когда-нибудь давно,
И пусть история докажет мне логично,
Что там твое лицо теперь повторено!
Коль так, хотел бы я знать древних лет сужденье
О красоте твоей: и вразумился б им,
Что на земле у нас — прогресс или паденье,
Иль то ж все вторится путем чередовым.
Но, — я уверен, — встарь рождало удивленье
И то, в чем мы теперь несовершенства зрим.
10
Во мне перед собой ты видишь время снега;
С кустов зеленая одежда их снята;
Поблеклый лист упал; исчезла песен нега —
Певцов пернатых нет — в оркестре пустота.
Во мне перед собой ты видишь час ночлега,
На западе дрожит чуть светлая черта,
И все густеет мрак, мрак — этот alter ego
Тьмы смертной, вечной тьмы: недалека и та.
Во мне перед тобой дней прошлых лишь остаток,
Лишь искры под золой, а пламень прекращен,
Убитый тем, чем жил и чем питался он.
Люби ж меня сильней! Ты видишь: срок мой — краток.
Ты потерять меня страшишься: миг лови!
Чем больше этот страх, тем больше дай любви.
11
Свет, может быть, тебе вопрос бы предложил:
Чем я твоей любви награду заслужил —
Каким достоинством? Ответить было б трудно;
Число моих заслуг здесь на земле так скудно.
Попробуй — что-нибудь мне в славу припиши —
Все это ты солжешь от доброты души,
Из снисхождения. Над трупом лгать — напрасно.
Тут истина стоит и судит беспристрастно.
Забудь меня совсем! Любовь нарядишь в ложь —
Себя лишь пристыдишь и труп мой в стыд введешь.
Умру — не говори ни слова о покойном!
Обоим стыдно нам: свет верно б так решил.
Мне стыдно: в мире я так мало совершил,
Тебе — твоя любовь жила на недостойном.
12
Когда мой час пробьет и в положенный срок
Сорвет меня с земли неумолимый рок —
Я буду жить в стихах; в них сохранен судьбою,
Всегда, мой верный друг, останусь я с тобою.
Взгляни на них и знай, что в них моя сполна
Существенная жизнь тебе посвящена.
Земля! Возьми мой труп! Свое своим зачисли!
Ты же лучшее возьмешь — свет разума, свет мысли.
Что потеряешь ты с кончиною моей?
Мой неподвижный прах, горсть пыли, снедь червей —
Ведь памяти твоей прах этот недостоин.
А если ценное кой-что заключено
И было в прахе в том, то, милый друг, оно
Навек останется с тобою: будь спокоен!
271
