АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Рим. Площадь перед Капитолием.
На площади – толпа.
В толпе – АРТЕМИДОР и ПРОРИЦАТЕЛЬ.
Трубы.
Входят
ЦЕЗАРЬ, БРУТ, КАССИЙ, КАСКА, ДЕЦИЙ БРУТ, МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР,
ТРЕБОНИЙ, ЦИННА, АНТОНИЙ, ЛЕПИД, ПОПИЛИЙ, ПУБЛИЙ
и другие сенаторы.
ЦЕЗАРЬ
Ну, вот и наступили иды марта.
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Да, Цезарь, наступили – не прошли.
АРТЕМИДОР
Пожалуйста, прочти цидулу[1] эту.
ДЕЦИЙ БРУТ
Требоний также просит, чтобы ты
Прочел его нижайшее прошенье.
АРТЕМИДОР
Начни, великий Цезарь, с моего:
Оно тебя касается всех ближе.
ЦЕЗАРЬ
Когда оно касается меня,
Тогда его не стану я касаться.
Последним самым я его прочту.
АРТЕМИДОР
Нет, Цезарь, первым, и сейчас!
ЦЕЗАРЬ
Он спятил!
ПУБЛИЙ
Пошел отсюда прочь!
КАССИЙ
Зачем же ты
На улице суешь свое прошенье?
Иди, как полагается, в сенат.
ЦЕЗАРЬ входит в здание сената.
Остальные следуют за ним. Сенаторы встают.
ПОПИЛИЙ
Желаю вам успеха.
КАССИЙ
В чем, Попилий?
ПОПИЛИЙ
Прощай.
Отходит к Цезарю.
БРУТ
Что он сказал тебе сейчас?
КАССИЙ
Успеха пожелал. Всё, мы раскрыты.
БРУТ
Подходит к Цезарю. Следи за ним.
КАССИЙ
Будь наготове, Каска. Брут, что делать,
Коль в самом деле заговор раскрыт?
Тогда сегодня Цезарь или Кассий
Не выйдет из сената. Я себя
Убью, не рассуждая.
БРУТ
И напрасно.
Глаза у страха слишком велики.
Попилий улыбается, и Цезарь
Нисколько не меняется в лице.
КАССИЙ
Требоний действует по уговору:
Антония уводит за собой.
ДЕЦИЙ БРУТ
А где Метеллий Цимбр? Ему пора уж
Свое прошенье Цезарю подать.
БРУТ
Пошел. К нему примкните поплотнее
И подстрахуйте.
ЦИННА
Каска, ты удар
Наносишь первым.
ЦЕЗАРЬ
Все ли вы готовы?
Какие недостатки в государстве
Должны исправить Цезарь и сенат?
МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР
О Цезарь, величайший из великих!
Внемли моей покорнейшей мольбе…
(Становится на колени.)
ЦЕЗАРЬ
Предупреждаю, Цимбр, подобострастье
Влияет лишь на низменных людей,
Доверчивых и глупых, как мальчишки.
Для них законодательство – игра.
А перед Цезарем юлить не стоит.
Он слишком хладнокровен для того,
Чтоб растекаться от речей слащавых.
Кто думает иначе, тот безмозгл.
Ты, как тебе угодно, унижайся
И ползай предо мной, как спаниель,
Но если брат твой изгнан по декрету,
Бессильны жалкие твои мольбы –
Я отшвырну тебя с пути, как шавку.
Знай: Цезарь безупречно справедлив,
И он не милует без оснований.
МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР
Что ж, я не буду пред тобой скулить.
Но, может, более весомый голос
Помочь сумеет брату моему?
БРУТ
К руке твоей припав нелицемерно,
Вступаюсь за изгнанника и я.
ЦЕЗАРЬ
И ты, Брут?
КАССИЙ
Милосердья! Милосердья!
И Кассий униженьем не сочтет
Склонить колени пред тобою, Цезарь,
Чтоб Публий Цимбр прощенье получил.
ЦЕЗАРЬ
Я б уступил, но Цезарь вам не ровня.
Щадить других способен только тот,
Кто может сам вымаливать пощады.
Но Цезарь – как Полярная звезда:
Он не подвержен никаким влияньям
И так же благородно недвижим.
Светил превратных в небесах без счета:
Все искрятся, и все они – огонь,
Но лишь одна не трогается с места.
Вот так же и земля полна людей,
Все люди – это плоть, и кровь, и души,
И все превратны, кроме одного.
Лишь Цезарь не подвластен превращеньям.
Он неизменен в малом, как в большом.
И если Цимбра он изгнал из Рима,
Его решенье непоколебимо.
ЦИННА
О Цезарь!
ЦЕЗАРЬ
Прочь! Олимпа не свернешь!
ДЕЦИЙ БРУТ
Великий Цезарь!
ЦЕЗАРЬ
Брут, тебя почище, –
Зря на коленях расточал слова!
КАСКА
Тогда красноречивы будут руки!
Вонзает кинжал в шею ЦЕЗАРЮ. ЦЕЗАРЬ хватает его за руку.
Заговорщики наносят удары. Последним ударяет БРУТ.
ЦЕЗАРЬ
И ты, Брут! Значит, Цезарь должен пасть.
Умирает.
Сенаторы и толпа разбегаются в панике.
ЦИННА
Тирана больше нет! Свобода! Воля!
И тирании дух искоренен!
Повсюду разнесите этот лозунг.
КАССИЙ
Вещать со всех общественных трибун,
Что тирании дух не возродится.
БРУТ
Куда же вы, сограждане, куда?
Дух тирании навсегда повержен!
Порядок прежний возродили мы.
КАСКА
Взойди на ростру, Брут.
ДЕЦИЙ
Ты, Кассий, тоже.
БРУТ
Где Публий?
ЦИННА
Здесь он, мятежом смятен.
МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР
Сейчас нам следует держаться вместе,
А то цезарианцы могут нас…
БРУТ
Не бойся. Публий, успокойся тоже.
Мы никому вреда не причиним,
Пускай оповестят об этом граждан.
КАССИЙ
Ступай, старик, себя побереги,
Чтоб ты не получил случайной раны,
Когда на нас накинутся враги
Или народ, спасенный от тирана.
БРУТ
Несем мы сами груз своей вины,
И пострадать другие не должны.
Возвращается ТРЕБОНИЙ.
КАССИЙ
А где Антоний?
ТРЕБОНИЙ
Где? Да в щель забился!
Он малодушен! Если б только он!
Все в панике – мужчины, жены, дети,
Как если б судный день уже настал
БРУТ
Несчастные! Да им чего бояться?
Тем более что все, в конце концов,
Умрут – известно это и без парок.
И все-таки стремятся жизнь продлить.
КАССИЙ
И вместе с нею – прозябанье в страхе.
Кто сокращает жизнь на двадцать лет,
У страха смерти столько ж отнимает.
БРУТ
А если так, то смерть – не только зло.
Мы Цезаря избавили от страха,
Ему, возможно, этим послужив.
Склонимся, римляне, омоем руки
Мы Цезаревой кровью и мечи
Пурпурной влагой окропим и выйдем
С мечами алыми над головой
И с криками: «Свобода, мир и воля!»
КАССИЙ
Да, господа, омоемся в крови,
То будет преэффектнейшая сцена,
Ее и через множество веков
Охотно будут представлять актеры
В тех странах, что еще не рождены.
БРУТ
И тело, что лежит у постамента,
Еще восстанет, и прольется кровь,
И так до бесконечности.
КАССИЙ
Возможно.
И всякий раз нас будут называть
Спасителями родины.
ДЕЦИЙ
Пора нам.
КАССИЙ
Идем за Брутом. И пускай за ним
Последуют все лучшие из римлян.
Входит СЛУГА.
БРУТ
Постойте! Вот Антония слуга.
СЛУГА
Мне господин велел пасть ниц пред Брутом
И так сказать: «Брут мудр, и благороден,
И смел, и честен. Цезарь был могучим,
Отважным, милосердным. И Антоний
Любил и чтил его, но и боялся.
А Брута предпочел бы он без страха
Любить и почитать. Коль Брут позволит
Антонию, за жизнь не опасаясь,
Прийти к нему, чтоб Цезаревой смерти
Узнать причину, то к живому Бруту
Антоний будет более пристрастен,
Чем к Цезарю покойному. Антоний
Последует за благородным Брутом
До часа смертного путем, который
Для них таинствен, и непредсказуем
Его исход». Так говорил Антоний.
БРУТ
Твой господин отважен и умен,
О нем никто худого не сказал бы.
Он истый римлянин. И я клянусь:
Антонию ничто не угрожает,
И разъясненья все получит он.
СЛУГА
Тогда пойду за ним.
СЛУГА уходит.
БРУТ
Хотел бы верить,
Что с нами будет он.
КАССИЙ
О, если б так!
Но мне подсказывает добрый гений,
Который не обманывал меня,
Что Марк Антоний нам весьма опасен.
Входит АНТОНИЙ.
БРУТ
А вот он сам. Приветствую тебя!
АНТОНИЙ
Великий Цезарь, ты лежишь так низко!
И все завоевания твои,
Триумфы, слава, почести, трофеи –
Всё съежилось и уместилось здесь.
Прощай, величие! Мне не известно,
Кого еще хотите вы заклать
Во имя вашей благородной цели,
Но поспешите, если это я.
Пока вот с этих ваших инструментов
Не смыта драгоценнейшая кровь,
Нет лучше ни оружия, ни часа,
Чтоб жизнь моя окончилась, и я
Последую за Цезарем охотно.
Когда я неугоден вам, прошу
Убить меня кровавыми руками.
Хотя бы тысячу я прожил лет,
Не буду к смерти лучше подготовлен.
Пасть возле Цезаря от рук людей –
Тех, что определяют дух эпохи, –
О большем я не мог бы и мечтать.
БРУТ
Да что ты всё о смерти да о смерти?
И руки, видите ль, у нас в крови,
А мы – вампиры. Полно, Марк Антоний!
Ты смотришь на руки, но не в сердца,
Ты видишь следствия, но не причины.
Как пламя поглощает огоньки,
Так состраданье к Риму истребило
В нас жалость к человеку одному.
Убийство только Цезаря коснулось,
Для остальных – свинцовые мечи
У нас в руках, скорее для порядка,
Чем для ударов. Ты для нас как брат.
Вот наши руки. И сердца все наши
Тебе открыты.
КАССИЙ
Новые права
Приобретешь ты наравне со всеми.
БРУТ
Дай только успокоить нам народ,
От страха сам не свой, и мы докажем,
Что Цезаря убили из любви
К нему.
АНТОНИЙ
А как же! Кто бы сомневался,
Что вы смогли бы это доказать.
Давайте окровавленные руки.
И ты, Брут, первый. Кассий, ты второй.
Метеллий, Цинна, и отважный Каска,
И ты Брут Деций, и Требоний. Я
Назвал тебя последним лишь по списку[2],
Но чту тебя со всеми наравне[3].
Да, роль моя, конечно, незавидна:
Для вас я или трус, иль лицемер.
И если бы для вас одних! Все знают,
Что Цезаря любил я – разве нет?
И дух его взирает, как Антоний
Вам руки окровавленные жмет –
Вот здесь, при этом благородном трупе.
Да это хуже смерти! Вот, имей
Я больше глаз, чем ран кровоточащих
У Цезаря, и если бы из них
Я исторгал кровавых слез потоки,
Достойней было б это для меня,
Чем с Цезаря убийцами брататься.
О Юлий, ты затравлен, как олень.
Прости меня. Вот здесь твои убийцы,
Запятнанные кровью. Целый мир
Был рощею для этого оленя,
А он был сердцем мира. Он теперь –
Добыча на охоте королевской.
И здесь его преемники стоят…
КАССИЙ
Антоний!
АНТОНИЙ
Я прошу прощенья, Кассий,
О Цезаре сказал бы это враг,
Чего же вы от друга ожидали?
Для друга это черствые слова.
КАССИЙ
Тебя не порицаем мы за это,
Но понимать намеренья твои
Хотелось бы. Ты нам союзник, или
Должны дороги наши разойтись?
АНТОНИЙ
А разве не был я определенен,
Когда вам руки пожимал? Но вдруг
На Цезаря взглянул и отклонился.
Я, безусловно, уважаю вас
И, полагаю, вы мне объясните,
Чем и кому так Цезарь угрожал.
БРУТ
О, безусловно! Было б это дело
Постыдным, диким зрелищем[4], когда б
Его мы совершили без причины.
Но основанья наши столь сильны,
Что, будь ты сыном Цезаря, едва ли
Тебя не убедили бы они.
АНТОНИЙ
Хотел бы ваши доводы услышать.
А также позволения прошу
Перенести на площадь это тело
И там с трибуны речь произнести,
Чтобы достойно с другом распрощаться.
БРУТ
Да, Марк Антоний.
КАССИЙ
На два слова, Брут.
(Бруту, вполголоса)
Ты понимаешь, что творишь? На это
Идти нельзя! Он возмутит народ.
БРУТ
О том не беспокойся. Я сначала
Доходчиво народу объясню
Зачем мы это сделали; добавлю,
Что нам Антоний друг и говорить
Он будет только с нашего согласья,
Что мы и сами Цезаря почтим.
Нет, нам Антоний принесет лишь пользу.
КАССИЙ
Как хочешь, это мне не по душе.
БРУТ
Возьми же тело Цезаря, Антоний.
Условья наши выслушай теперь.
Ты не имеешь права нас порочить,
Но как угодно Цезаря хвали.
Ты выступаешь с нашего согласья –
О чем ты должен прямо заявить.
Я эту церемонию открою.
Ты следуешь за мной. Итак, решай.
Участвовать ты будешь в погребенье,
Лишь согласившись это исполнять.
АНТОНИЙ
Мне больше и не надо, слово чести!
БРУТ
Так тело к погребенью приготовь
И приходи на форум.
АНТОНИЙ
Приготовлю.
Уходят все, кроме АНТОНИЯ.
Прости меня, кровоточащий прах
Что обходителен я с палачами.
Руины лучшего из всех мужей,
Которых время созидало! Горе,
О горе святотатцам! Ничего!
Дух Цезаря, безмолвно вопиющий,
Сквозь этих ран багровые уста!
Я вызволю тебя. С тобой восстанут
Разгневанные гении войны.
Когда проклятье грянет над народом
И захлебнется вся страна в крови,
Когда свирепо раздерет на части
Италию гражданская война,
Когда насилье станет прозой жизни,
И высвободит мерзость душ людских,
И будут матери смотреть с ухмылкой
На четвертованных своих детей,
Исчезнет и намек на милосердье,
И справедливость обратится в дым,
Тогда дух Цезаря восторжествует.
О, вы еще увидите его
В сопровожденье кровожадной Аты!
Услышите и велегласный клич:
«Всё уничтожить!» – и война, как Цербер,
Обрушится на вас. Узнает мир
О вашем злодеянии по смраду
Гниющих и не погребенных тел.
Входит СЛУГА.
Не твой ли господин Октавий Цезарь?
СЛУГА
Да, Марк Антоний.
АНТОНИЙ
Цезаря письмо
Он получил?
СЛУГА
Да, скоро он приедет.
А на словах велел мне передать…(Увидев тело Цезаря)
О, Цезарь!
АНТОНИЙ
Ты чувствителен, я вижу.
Так стань подальше и рыдай: боюсь
Я меланхолиею заразиться
И золотые слезы изливать.
Хозяин далеко?
СЛУГА
Семь миль, не больше,
Ему осталось.
АНТОНИЙ
Сей же час к нему!
Доложишь обстановку. Рим в смятенье,
И родственникам Цезаря пока
Опасно появляться здесь, и вряд ли
Найдет убежище Октавиан.
Ступай. Нет, задержись еще. На форум
Мы тело Цезаря перенесем,
Там речь произнесу, и будет видно,
Как отнесется к злодеянью чернь.
И донесение Октавиану
Полнее будет. А теперь пошли.
Уходят, унося Цезаря.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Форум.
Входят БРУТ, КАССИЙ и толпа горожан.
ГОРОЖАНЕ
Пусть объяснят! – Хотим причину знать!
БРУТ
Тогда за мной ступайте, я отвечу.
Или распределитесь вы, друзья:
Одни – за мной, за Кассием – другие.
Мы гражданам расскажем, почему
Был Цезарь умерщвлен.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Иду за Брутом.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
А я за Кассием. Потом сравним,
Что оба скажут.
КАССИЙ уходит с частью горожан.
БРУТ восходит на ростру.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Тихо! Слушай Брута!
БРУТ
Терпение, выслушайте меня до конца. Римляне, сограждане, друзья! Узнайте, в чем мое оправдание. Молчите, чтобы всё расслышать. Верьте мне ради моей чести, считайтесь с моей честью, чтобы поверить. Судите меня в соответствии с вашим разумом и употребите всю силу своего разума, чтобы судить справедливо. Если в этом благородном обществе есть человек, любивший Цезаря, я скажу: любовь Брута была не меньше. И если он спросит, почему Брут восстал против Цезаря, вот мой ответ: не потому, что любил Цезаря меньше, а потому, что Рим любил больше. Подумайте, что бы вы предпочли: чтобы Цезарь был жив, но вы умерли в рабстве, или чтобы он умер, но вы жили свободными людьми? Цезарь любил меня – и я плачу о нем, он побеждал – и я гордился им, он был доблестен – и я чтил его, он стал властолюбив – и я убил его. Кто так низок духом, что хочет быть рабом? Если есть такой, пусть ответит: я оскорбил его. Найдется ли среди вас варвар, который сожалеет, что он римлянин? Если есть такой, пусть ответит: я оскорбил его. Кто настолько оподлел, что равнодушен к судьбе отечества? Если есть такой, пусть ответит: я оскорбил его. Итак, отвечайте.
ГОРОЖАНЕ
Такой поганой твари нет меж нами!
БРУТ
Я рад, что никого не оскорбил.
Я поступил с Цезарем так же, как позволил бы вам поступить с Брутом. Причины гибели Цезаря занесены на скрижали Капитолия без замалчивания заслуг и преуменьшения его преступления.
Входят АНТОНИЙ и другие с телом Цезаря.
А вот и Антоний. Он отдаст последний долг покойному другу. Он не убивал Цезаря, но получит свою долю благ от этой смерти: он вкусит плодов равенства и демократии. Да и кому эта смерть не принесет пользы! Вот мое последнее слово: я убил Цезаря для блага отечества, если же для этого потребуется моя жизнь, я без колебаний убью и себя тем же клинком.
ГОРОЖАНЕ
Живи, о Брут! Живи, о Брут достойный!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
С триумфом донесем его домой!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Воздвигнем статую ему, как предку!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Дух Цезаря пусть возродится в нем!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Как Цезаря, его мы коронуем!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Кричите: «Слава Бруту!», земляки.
БРУТ
Сограждане!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Брут говорит! Молчите!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Да замолчите!
БРУТ
Я уйду один,
А вас прошу с Антонием остаться
И Цезаря великого почтить.
Антонию мы дали разрешенье
В прощальном слове вспомнить обо всех
Заслугах Цезаря. Останьтесь, братья,
Пока Антоний будет говорить.
Уходит.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Ну, что ж, послушаем.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Да, не убудет.
Антоний благородный, начинай.
АНТОНИЙ
Друзья, благодарить я должен Брута…
Восходит на ростру.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
А Брут-то здесь при чем?
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Он говорит,
Что Бруту он за что-то благодарен.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Он имя Брута лучше б не трепал.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Тиран был Цезарь.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Да, тиран ужасный!
Мы от тирана вовремя спаслись!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Что мог бы тут еще сказать Антоний?
Эй, тихо!
АНТОНИЙ
Римляне…
НЕСКОЛЬКО ГОРОЖАН
Да тише там!
Послушаем, что все-таки он скажет.
АНТОНИЙ
О римляне, сограждане, друзья!
Послушайте. Я не для славословий
Пришел сюда. Я друга хороню.
Дурная слава нас переживает,
А добрая уходит с нами в гроб.
И с Цезарем так будет. Чем он лучше
Всех остальных? Честнейший Брут назвал
Его властолюбивым. Тот, кто вправду
Властолюбив, тому прощенья нет.
И Цезарь тяжко пострадал. Обязан
Я Бруту тем, что речь произношу
Надгробную. Брут многого достоин.
Конечно, и соратники его
Заслуживают многого… Однако,
Продолжим. Цезарь был мне верный друг,
Но Брут назвал его властолюбивым,
А благородный Брут не может лгать.
Тьмы пленных приводил с собою Цезарь
И пополнял их выкупом казну –
И в этом проявлялось властолюбье!
Он плакал от страданий бедняка –
И в этом проявлялось властолюбье,
Хотя на вид бездушнее оно.
Но Брут назвал его властолюбивым,
А благородный Брут не может лгать.
А помните: во время Луперкалий
Я трижды Цезарю поднес венец,
Который он отверг властолюбиво?
Но властолюбцем Брут его назвал,
А Брут не лжет – он слишком благороден.
Я не хочу его опровергать,
А только лишь картину дополняю.
Причины были Цезаря любить –
Так разве нет у вас причин для скорби?
Брут хочет справедливости? Увы,
Ее не стало в мире человечьем,
Она теперь живет среди зверей.
Да, среди них, как это ни брутально!
Простите: дух мой к Цезарю сошел,
Я помолчу, пока он не вернется.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
В его словах как будто что-то есть.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Чего-то не пойму. Он намекает,
Что Цезарь был еще не так уж плох?
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Я опасаюсь, не было бы хуже!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Слыхали: он корону-то не взял!
Так почему он был властолюбивым?
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Ну, видно, будет туго кой-кому!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Несчастная душа! Антоний плачет.
Так и горят глаза его от слез.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
По духу он всех благородней в Риме.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Да тихо вы! Он снова говорит.
АНТОНИЙ
Вчера одним лишь словом мощный Цезарь
Был в состоянье мир перевернуть.
И вот он здесь лежит, лишенный слова
И неподвижный. Даже бедняки
Пренебрегают им. Мастеровые!
Сограждане! Когда бы я хотел
Вселить в вас дух отмщения, то Брута
И Кассия обидел бы тогда.
Но это благороднейшие люди.
Как можно их задеть! О, ни за что!
Покойного скорей я опорочу,
Скорее оскорблю себя и вас,
Но не таких особ архипрекрасных!
Я обнаружил хартию одну
С печатью Цезаря. То завещанье.
Когда бы огласил я документ
(Но оглашать его нельзя – увольте!),
То вы бы целовали этот прах,
Платки мочили бы в крови священной
И рвали волосы из головы,
Чтобы потомкам, словно талисманы,
Всё это, умирая, передать.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Прочти нам завещанье, Марк Антоний!
ГОРОЖАНЕ
Прочти! Прочти! Мы знать его хотим!
АНТОНИЙ
Неужто вы хотите знать, как Цезарь
Всех вас любил? Но вы же не скоты
Бездушные! Вы не из камня, люди!
Вас потрясет до глубины души,
Сведет с ума известие, что Цезарь
Свое имущество оставил вам.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Прочти нам волю Цезаря, Антоний!
ТОЛПА
Да, воли! Воли Цезаря хотим!
АНТОНИЙ
Постойте! Я, увы, проговорился.
Когда б я волю Цезаря открыл,
То повредил бы тем прекрасным людям,
Которые зарезали его.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Они – прекрасные? Они убийцы!
ТОЛПА
Читай, Антоний, смело всё читай!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Они – прекрасные? Они злодеи!
Читай, Антоний, завещанье нам!
АНТОНИЙ
Так вы настаиваете? Извольте.
Но прежде с ростры нужно мне сойти.
Тогда и покажу я вам пергамент.
Вы станьте возле Цезаря. Итак,
Сойти мне?
НЕКОТОРЫЕ ГОРОЖАНЕ
Да!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Сходи же.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Мы в ответе.
АНТОНИЙ спускается с ростры.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Вкруг Цезаря сплотитесь.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Эй, вы там!
Не напирайте!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Здесь Антоний встанет!
Антоний духом в Риме выше всех!
АНТОНИЙ
Так не теснитесь. Шире круг, собратья!
НЕКОТОРЫЕ ГОРОЖАНЕ
Раздайтесь! Расступитесь! Эй, назад!
АНТОНИЙ
Кто не растратил слез, рыдать готовься!
Вы эту тогу знаете, а я
Запомнил, как ее впервые Цезарь
Надел. То было вечером, в шатре,
Когда разбил он нервиев. Взгляните!
Здесь след оставил Кассия кинжал;
Вот эту брешь проделал желчный Каска;
А это Цезарев любимец Брут
Любовь свою запечатлел. Когда же
Из раны он извлек проклятый нож,
Кровь бросилась за ним, как будто в двери,
Как бы не веря в то, что это Брут
Вломился так враждебно. Цезарь видел
В нем ангела и так его любил!
То был удар и злейший, и последний.
И, осознав, что Брут его разит,
Был Цезарь не предательским оружьем,
А вероломством этим сокрушен,
И сердце величайшее разбилось.
Лицо закрыл он тогой от стыда
И пал к подножью статуи Помпея,
Куда давно его же кровь текла.
О соотечественники! То было
Великое паденье. Пали все –
И он, и я, и вы. Зато измена
Кровавая над нами вознеслась.
Вы плачете? Как вы добросердечны!
Ах, как вам жаль дырявого плаща!
А это продырявленное тело?
Что, граждане, вы скажете о нем?
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Не зрелище – кошмар!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Несчастный Цезарь!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Несчастный день!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Изменники! Враги!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Жуть, а не зрелище!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Месть лиходеям!
ТОЛПА
Месть! Вперед! Найти их! Сжечь! Перебить! Перерезать! Всех изменников до одного!
АНТОНИЙ
Достойные граждане!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Тихо! Слушайте благородного Антония!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Да, послушаем его, пойдем за ним, умрем за него!
АНТОНИЙ
Заметьте, добрые мои друзья,
Что я вас ни к чему не подстрекаю
И не хочу, чтоб лава мятежа
Вдруг излилась. Участники убийства
Считаются умнейшими людьми.
Не сомневаюсь, что они сумеют
Его причины гладко изложить.
Я даже им завидую отчасти:
Ведь я не краснобай – не то что Брут!
Я прямо говорю, без загогулин.
Я другу отдаю последний долг,
И не хочу вселить в вас дух отмщенья.
Нет, лишь напоминаю вам о том,
Что вы и сами знаете прекрасно.
Вот раны Цезаря – его уста,
Уста, вещающие бессловесно.
Я, жалкий ритор, уступаю им.
Пусть говорят они. Но будь я Брутом,
А Брут – Антонием, то лишь тогда
Вдохнул бы в вас дух Цезаря Антоний,
Озвучил этих ран безмолвный вопль
И даже камни возбудил к возмездью!
ТОЛПА
Мы тоже возбудимся!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Бруту – смерть!
Я дом его спалю!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Сыскать смутьянов!
АНТОНИЙ
Постойте, граждане, еще не все.
ТОЛПА
Не всё сказал Антоний благородный!
Уймитесь вы! Послушаем его.
АНТОНИЙ
Вы жаждете восстать, но для чего же?
Чем это рвенье Цезарь заслужил?
Вы главное забыли – завещанье.
ТОЛПА
Да, да! Скорей прочти его! Прочти!
АНТОНИЙ
Всем римским гражданам оставил Цезарь
По семьдесят пять драхм. Его печать
Намерение это закрепляет.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Великий Цезарь! Как мы отомстим!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Прославлен будь вовек, державный Цезарь!
АНТОНИЙ
Послушайте еще.
ТОЛПА
Заткните рты!
АНТОНИЙ
Он завещает вам сады, и парки,
И павильоны. Радуйтесь, друзья.
Кто будет вас еще любить, как Цезарь?
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Никто! Никто! Возложим на костер
Его в священном месте. Ну, а после
Мы головнями подпалим дома
Изменников. Поднимем тело, братья!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Тащи огня!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Скамейки на дрова!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Ломай! Круши! Скамейки, окна, двери!
Уходят, унося тело Цезаря.
АНТОНИЙ
О дух войны! Тебя я воскресил.
Ты на ногах и сам найдешь дорогу.
Входит СЛУГА.
Ну, что?
СЛУГА
Октавий прибыл.
АНТОНИЙ
Где же он?
СЛУГА
С Лепидом в доме Цезаря.
АНТОНИЙ
Отлично!
Он прибыл вовремя. Судьба сейчас
В хорошем настроении. Надеюсь,
Она и дальше не обидит нас.
СЛУГА
А Брут и Кассий в панике бежали:
Их видели у городских ворот.
АНТОНИЙ
Ага! Прознали – надо же, как скоро, –
Что чернь на них я натравил. Пошли.
Уходят.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Улица.
Входит поэт ЦИННА.
ЦИННА
Я пил из чаши Цезаря во сне.
Теперь моя душа тоской объята.
И выходить не стоило бы мне,
Но тянет, тянет из дому куда-то.
Входит толпа.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Кто ты?
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Куда идешь?
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Где живешь?
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Женатый или холостой?
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Отвечай прямо.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
И лаконично.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
И толково.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
И правдиво. А то хуже будет.
ЦИННА
Итак, кто я такой, куда иду, где живу, женат или холост. Отвечать нужно прямо, лаконично, толково и правдиво. Говоря толково, я холост.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
То есть, ты хочешь сказать: кто женатый, тот бестолочь? Ты на грубость нарываешься. Теперь отвечай прямо.
ЦИННА
Я шел прямо на похороны Цезаря.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Ты за него или против?
ЦИННА
Я отнюдь не против.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
По-твоему, это прямо?
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Где живешь – в двух словах!
ЦИННА
Если в двух, то у Капитолия.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
И как тебя зовут – правдиво.
ЦИННА
Правдиво – меня зовут Цинна.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Порвем его! Он заговорщик!
ЦИННА
Да я поэт Цинна! Я же поэт!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Он еще и поэт! Рвите его гнусные вирши! Рвите его за гнусные вирши!
ЦИННА
Я не заговорщик! Я поэт!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Какая разница! Всё одно – Цинна! Порвать его за это!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Рвите его! Рвите! Хватайте головни! Для Брута! Для Кассия! Жгите всех: кто Деция, кто Каску, кто Лигария! Пошли!
Уходят.
[1] В оригинале: “Hail, Caesar! read this schedule”.
[2] Антоний как бы заранее составляет проскрипцию.
[3]Эта реплика – саркастический и косвенный отклик на слова Кассия: «Новые права // Приобретешь ты наравне со всеми», разумеется, шокировавшие Антония.
[4] В оригинале: “Or else were this a savage spectacle”. Трудно сказать, что имеется в виду: побоища в Колизее или балаган (где устраивалась медвежья травля) возле театра «Глобус». Но важно, что Бруту омерзительны подобные представления, в отличие от Антония, который должен быть их поклонником.
© Перевод А. В. Флори, 2008
