Здравствуй, Куран.

Здравствуйте, сэр. Я только что от вашего отца. Доложил ему, что герцог Корнуэльский и герцогиня Регана пожалуют к нему сегодня вечером.

С какой целью?

Не могу знать. Вы слышали последние новости? Правда, об этом говорят только шепотом, извините за выражение, не из уст в уста, а целуя друг друга в ухо.

Нет, меня не целовали. И что же при этом передают?

Что будет война между герцогами Корнуэльским и Альбанским. Неужели не слыхали?

Даже краем уха.

Скоро услышите. Всего доброго. (Уходит.)

К нам едет герцог? Хорошо. Отлично!

Визит его ввивается в мой план.

Отец велел мне выследить Эдгара

И взять его под стражу. Миг настал.

Сейчас решится все. Скорей, за дело!

Удача, помоги мне! Эй, Эдгар!

Два слова, брат! Немедленно спускайтесь!

Вас выследили, донесли отцу.

Бегите, скройтесь в темноте! Скорее!

Вы не ругали Корнуола? А то

Он скоро будет здесь, с Реганой вместе —

Вот черти носят в неурочный час!

О ссоре герцогов вы говорили?

Припомните!

                              Ни слова. Никогда.

Отец идет. Простите, мне придется

Для вида вынуть меч, как будто мы

Сражаемся! — Огня! — Все, брат, бегите,

Пока он не приблизился! — Огня!

Прощайте же!

                               Огня! Огня! Осталось

Чуть руку оцарапать, чтоб отец

Поверил, что сражались мы не в шутку.

Хоть ради шутки может человек

Себя еще и хуже изувечить,

А уж по пьянке! — Помогите мне!

Где он?

                 Сейчас с мечом стоял во мраке

И черными заклятьями луну

Он призывал на помощь в темном деле.

Где он?

                  Я весь в крови.

                                                  Где негодяй?

Туда он побежал, когда…

                                                    Что стали?

За ним! В погоню!

                                     Ну, и что — «когда»?

Когда он понял, что к его злодейству

Я не пристану. Я ему сказал:

«Стыдитесь, брат мой! Промыслом всевышним

Нам заповедано любить отцов,

И молниями всеблагие боги

Сражают непочтительных детей!».

Богобоязненность моя лишь только

Взбесила святотатца: на меня

Он бросился, как будто одержимый,

И ранил в руку. Но, неколебим,

Я стал за жизнь и честь отца сражаться.

Тогда безумец в ужасе бежал.

От нас не убежит. А как поймают —

Недолго проживет. Сегодня в ночь

Нас посетит наш суверен почтенный

И мы назначим именем его

Награду за поимку лиходея

И казнь за укрывательство.

                                                         Еще

Коснусь одной я щекотливой темы.

Грозился я его разоблачить,

А он сказал с презреньем: «Ты, ублюдок

Бесправный, ты осмелишься со мной

Тягаться? И одним лишь честным словом

Доверия ты хочешь заслужить?

Пусть даже ты мое письмо предъявишь,

А я его подлогом объявлю.

Ведь очевидно даже идиоту,

Что выгода от гибели моей

Тебя пришпоривает в этом деле».

Нет, я такого породить не мог!

Ведь это же законченный мерзавец!

Он почерк свой посмеет отрицать!

Трубят. Приехал герцог. В чем же дело?

Он мне позволит гавани закрыть,

И вору будет некуда деваться!

Мы всюду разошлем его портрет.

Тебя, мой настоящий сын, отныне

Единственно законным признаю,

И ты получишь все мое именье.

Приветствую вас, благородный друг.

Как прибыли — узнали эту новость.

Да, кто бы мог подумать!

                                                  Как вы, сэр?

Я думаю, казнить за это мало!

Разбито сердце старое!

                                                  Эдгар!

Он, крестник короля, — отцеубийца!

О да, позором он меня сразил!

Он не общался ли с безбожной чернью,

Что окружает моего отца?

Не знаю, леди. О, какое горе!

Да, госпожа, он с ними был в связи.

Все ясно! И они его растлили!

Чтоб с ним потом наследство пропивать.

Сестра мне описала их бесчинства.

Когда они приедут на постой,

Нас дома не окажется.

                                                Обоих.

Вы показали своему отцу,

Кто настоящий сын его.

                                                 А как же!

Злоумышленье он раскрыл и сам

Был ранен.

                        Вы погоню снарядили?

Да, сэр.

                   Поймаем — устраним беду.

Потом его казните, как угодно,

Мы вам поможем в этом. Вы, Эдмунд,

Явили и почтительность, и смелость,

А нам таких людей недостает,

И мы вас более других приблизим.

Отныне вы на службе.

                                             Эту честь

Я оправдаю, государь.

                                              Спасибо

За сына, ваша светлость.

                                                     Мы еще

Не объяснили цели посещенья.

К тому же на ночь глядя. Для него

Есть важные причины, мудрый Глостер.

Нам ваш совет сейчас необходим.

Мы получили письма о размолвке

Отца с сестрой. Мы разберем их спор

С участьем опытного человека.

Ответа ожидают два гонца —

Они сюда приехали. Мы просим:

На время успокойте вашу скорбь

И помогите нам принять решенье.

К услугам вашим, леди.

Доброе утро, приятель. Ты местный?

Да.

Куда коней поставить?

В грязь.

Нет, правда, скажи, приятель.

Я тебе не приятель.

Тогда и я тебе — неприятель.

Попался бы ты мне в Липсберрийском загоне, узнал бы, что я делаю с неприятелем!

Да кто ты такой? Я тебя знать не знаю.

Зато я тебя знаю как облупленного. Сам тебя и лупил.

И кто же я, по-твоему?

Сразу не скажешь. Во-первых, шелковый чулок в наземе. Во-вторых, назем в шелковом чулке. В-третьих, паскудник. В-четвертых, лоскутник. В-пятых, лизоблюд. В-шестых, блудолиз. И далее по списку: хам и подхалим, стукач и трус, мошенник, крохобор. Лезешь в сутенеры, а сам — вульгарный проститут и сукин сын. И попробуй отказаться хотя бы от одного слога из этих названий — я тебя зарою!

Монстр! Что ты пристал к совершенно незнакомому человеку?

Ах ты медный лоб, мырлым-мурло! Это со мной ты совершенно незнаком? Да не прошло двух дней, как твое седалище было представлено моим сапогам в присутствии короля! (Обнажает меч.) Защищайся, прохвост! Луна еще не зашла, я из тебя сделаю бифштекс под луной. Становись, папильотка!

Очень нужно! Пошел вон!

Вытаскивай оружие, пакостник! Привозишь пасквили на короля, принимаешь сторону этой куклы, по имени леди Спесь, против ее отца. Берись за меч, каналья, а то я сделаю из тебя окрошку! Защищайся, штафирка!

Караул! Меня хотят замордовать!

Очень хотят! (Бьет его.) Отвечай, хлыщ!

Убивают!

В чем дело? Прекратите драку! (Растаскивает их.)

Добро пожаловать, молодой хозяин! Присоединяйтесь! Я и вас охотно разделаю.

Оружье? Схватка? Что все это значит?

Под страхом смерти свалку прекратить!

Кто вы такие? Что здесь происходит?

Посланцы от сестры и короля.

Почему вы схватились?

Извините, не могу отдышаться.

Еще бы — с непривычки! Душа в пятки ушла и не вернулась. Бездушная тварь. Не человек, а третьесортная мануфактура. Пальцем деланный!

Если «мануфактура» — значит, деланный с приложением рук.

Ну, рукоприкладство в течение часа-двух пошло бы ему на пользу. Хотя даже приложение палки не сделало бы его человеком.

Все-таки объясните, что произошло.

Сэр, этот, извиняюсь за выражение, хулиган[1], которого я пощадил только из сострадания к его дряхлости…

Дряхлости! Ах ты буква «хер»[2], символ ничтожества[3]! Милорд, позвольте, я этого крупитчатого недоноска сотру в порошок, разведу и выкрашу стены нужника! Трясогузка!

А ну молчать, взбесившийся вы скот!

Не понимаете, кто перед вами?

На память я не жалуюсь, милорд.

Но правый гнев оправдывает…

                                                             Правый?!!

Тогда не объяснишь ли, в чем ты прав?

В том, что оружье выдали холопу,

Однако позабыли выдать честь.

Улыбчивые подлецы, как этот,

Напоминают крыс: они грызут

Себе подобных. Эти прохиндеи

Готовы угождать любым страстям

Своих господ: в огонь вливают масло,

А холод себялюбья студят льдом.

Что «да», что «нет» — для этих всё едино.

Пред господами ползают, как псы.

Срази тебя холера, эпилептик!

Чего гогочешь? Я тебе не шут.

Ну, гусь! Когда б попался мне в Сареме,

То полетел бы с гоготом в Камлот.

Старик, совсем ты разума лишился!

Причину вашей драки объясни.

Мне этот скот противен абсолютно,

Мы полностью несовместимы с ним.

Какой он скот? И по чему ты судишь?

По внешним проявлениям.

                                                      Ах так!

А наша внешность тоже не по нраву?

За откровенность извините, сэр:

Видал я раньше лица благородней,

Чем те, что созерцаю я теперь.

Все ясно с ним. Однажды похвалили

Его за откровенность — он и стал

Всех оскорблять по поводу любому,

Уже с расчетом, корча простеца.

Сойдет его нахальство — он в фаворе,

Сорвется наглость — тоже не беда:

Он жертва и борец за справедливость.

Мне хорошо известен этот сорт

Как будто откровенных фарисеев.

Один такой даст фору двадцати

Угодливым по должности лакеям.

О лучезарный герцог, что затмил

Великолепием сиянье Феба…

Не понял!

Говорите об угодливости, а я вам не угождаю, потому что вам не угодишь. Сначала вам не нравилась моя откровенность. Я сменил стиль на метафорический — опять не то. В общем, скажу, как умею. Может, какой-то фарисей и обманул вас когда-то лживой прямотой, но это был не я. Так что не обольщайтесь: насчет лиц я говорил искренне.

За что он зол на вас?

                                            Да ни за что!

Король, его хозяин, в помраченье

(Что с ним бывает) на меня напал.

Желая выслужится, этот варвар

Подкрался с тылу, повалил меня

И долго надо мной еще ругался

Ужасными словами. Он потом

Свое деяние почел за подвиг.

А уж в каком восторге был король!

И вот мужлан, почтя себя Гераклом,

Стал подвиги такие умножать,

И на меня набросился он снова.

А кем себя считает этот трус?

В шуты к себе он записал Аякса.

Подать колодки! Вздорный вы старик!

Мы вас научим…

                                  Поздно мне учиться.

Да и колодки эти ни к чему:

Я состою у короля на службе.

В колодки заковав его посла,

Вы оскорбили б короля тем самым.

Колодки! До обеда пусть сидит.

До вечера! До нового рассвета!

Да будь я псом из своры короля,

Вы права не имели б на жестокость.

К собаке — да, а к наглецу — вполне.

Красноречивейшее подтвержденье

Письма сестры! — Колодки!

 

                                                        Господа!

Не трогайте посла, я умоляю.

Вина его, бесспорно, тяжела.

Но добрый наш король и повелитель,

Великий Лир его накажет сам.

В колодки забивают лишь отребье:

Бродяг, воришек, самый подлый сброд.

В лице посланника вы оскорбите

Его величество: ведь короля

Вы уравняете с последним нищим.

За это сам отвечу.

                                     А сестра

Вы полагаете, не оскорбится,

Что нападают на ее послов

При исполненье долга? — Приступайте!

Заколотите ноги посильней!

Теперь пойдем.

                                  Мне жаль тебя, приятель,

Но так желает герцог, а ему,

Известно всем, нельзя противоречить.

Я все же за тебя похлопочу.

Не надо, сэр. Я отдохну хотя бы.

Как повернет фортуна колесо?

И что случится с добрым человеком

В колодках? Вам желаю добрых дней.

Напрасно так в себе уверен герцог.

Я опасаюсь: быть большой беде.

Да, мой король, ты скоро убедишься,

Что из огня да в полымя попал,

Как выражаются простолюдины.

К земному шару ближе подойди,

Фонарь небесный — и при нежном свете

Я перечту Корделии письмо.

Каким-то чудом стало ей известно,

Где я скрываюсь, хочет мне помочь.

Что ж, видимо, чудесные явленья

Бывают лишь в несчастиях больших.

Всё, больше не могу. Смежайтесь, веки,

Чтобы не видеть этой срамоты.

Пошли, судьба, прекрасных сновидений.

Я вне закона. К счастью, здесь, в дупле,

Я переждал погоню. Что же дальше?

К спасению отрезаны пути.

Закрыты порты и повсюду стража.

Мне здесь придется как-то выживать.

Я уподоблюсь тем презренным тварям,

Что оскотинились от нищеты:

В грязи измажусь, волосы всклокочу,

Дерюгою едва прикрою срам

И так пойду навстречу всем стихиям,

Как Терлигуд иль Том. Ведь вся страна

Бедламу уподобилась. Повсюду

Шатаются безумные, вопя

И ужасая тех, кто не свихнулся

Пока еще — убогих пастухов

И земледельцев. Голые юроды

Свою уж нечувствительную плоть

Терзают терниями и гвоздями

И жутью этой у крестьян еду

Выклянчивают или вымогают.

Да, не завидная судьба, но все ж

Я добровольно стану бедным Томом.

Ведь Том — хоть что-то, а Эдгар — ничто.

Уехали, а моего гонца

Не отослали. Это очень странно.

Насколько слышал я, еще вчера

Они не помышляли об отъезде.

Будь здрав, мой благородный господин.

Ты это сам придумал скуки ради?

Нет, государь.

Ха-ха! Полюбуйтесь! Жесткие же на нем подвязки! Лошадей привязывают за голову, собак и медведей — за шею, обезьян — поперек туловища, а людей — за ноги. Слишком брыкливым надевают деревянные гетры.

Кто так забылся, что посмел с гонцом

Такое сделать?

                                 Кто? Да ваши дети:

Сынок и доченька.

                                       Не может быть!

Быть — может!

                                 Нет, сказал я!

                                                                Да, сказал я!

Они бы не решились!

                                           Вот как раз

Они-то и решились!

                                        Нет — Юпитер

Свидетелем!

                            Юноною клянусь,

Что да!

               И все-таки невероятно.

Как можно было в мыслях допустить,

Не то что совершить такую низость?

Кощунство — хуже смерти! Отвечай,

Какое совершил ты злодеянье

И обесчестил этим короля?

Приехав в Корнуол, я на коленях,

Как подобает, передал письмо.

Но тут вбежал гонец от Гонерильи,

В поту, в пыли. Меня он оттолкнул.

Они его письмо прочли немедля

И даже не взглянули на мое,

Собрали дворню и сюда помчались.

Ко мне с полупрезреньем обратясь,

Они велели следовать за ними

И ждать ответа. Здесь же я опять

Наткнулся на того хлыща, который

Дорогу мне перебежал. Его,

Наверное, вы помните: тот самый,

Что вам у Гонерильи говорил

Бесстыжие слова. Я разъярился

И вызвал наглеца на честный бой,

Он всех перебудил трусливым криком,

И ваши дети, видимо, со сна,

Меня велели наказать позором.

Дикие гуси улетают — значит, зима затянулась.

Когда родитель — богатей,

Он для детей — в окошке свет.

А если мыши он бедней —

Его для них как будто нет.

Ему фортуна — курва злая

Не отворяет двери рая[4].

Ничего, дочки тебе преподнесут столько сюрпризов — не сочтешь за год.

Я захлебнусь от этого припадка

Hysterica passio! Тише, боль!

Уйди из сердца в темноту утробы!

Где дочь моя, ты говоришь?

                                                         Да здесь,

У Глостера.

                          За мною не ходите.

Здесь будьте.

                              Это вся твоя вина?

Так точно, вся. А что людей так мало?

Вот за этот дурацкий вопрос тебя следовало бы забить в колодки.

Это почему же?

А потому, что у муравья и то больше ума. Он тебе сказал бы, что зимой поздно суетиться. Зрячий разглядит, что ему надо. А нет — так есть нос. Когда что начинает разлагаться, его не обманешь. Когда большое колесо несется с горы, не цепляйся за него, береги шею, но хватайся, когда оно катится вверх. Если услышишь от мудреца что-то поумнее, возьми его совет, а мой отдай корыстолюбцам: он им как раз подойдет.

Кто в службе видит лишь расчет

И трудностей боится,

На тех средь бед и непогод

Тебе не положиться.

Все умники сбегут гурьбой,

Коль дело будет плохо.

Шуты останутся с тобой,

Ведь шут с тобой — не черт с тобой,

Не плут и не пройдоха.

Ты где этого набрался, дурак?

Сам дурак. А набрался, не в колодках сидя.

Плут может быть глупейшим из людей,

Зато природный шут — не прохиндей.

Не в состоянье говорить со мною?

Ночь ехали? Устали и больны?

Какая чушь! Увертки! Детский лепет!

Да нет же, это наглый вызов! Мне

Так отвечать нельзя!

                                           Мой повелитель!

Ведь герцог Корнуол вспыльчив и упрям.

Вы знаете, как он ужасен в гневе.

Проклятье! Он ужасен! Смерть! Чума!

Ты понимаешь, Глостер, я желаю

С ним и его женою говорить.

Я так и доложил!

                                   Нет, ты не понял.

Желаю!

                  Это ясно мне как раз.

Король желает, чтоб явился герцог.

Отец желает, чтоб примчалась дочь

С одним стремленьем — угодить получше

Любимому родителю. Вот так

Ты должен был сказать им, если сами

Не понимают. Жизнь и кровь моя!

А герцогу ужасному ответишь,

Что так я ужасну… Нет, не сейчас.

Быть может, он и правда занедужил

С опасным осложненьем для мозгов!

Ведь ум мутится при болезнях плоти,

И в нас вселяется какой-то бес.

И это он пренебрегает долгом,

Священным для любого, кто здоров.

Я буду снисходительным к больному

И вспышки гнева кротко подавлю.

О дьявольщина! Он еще в колодках!

Мерзавцы! Лицемеры! Эй, слуга!

Немедля герцога и герцогиню

Желаю видеть! Объяснений жду.

Иначе я велю тамбурмажору

В их спальне барабанить, чтобы им

От ужаса и вправду стало худо!

А я вам всем желаю лишь добра!

Сердечный спазм опять! Смирись! Улягся!

Вот так же одна кухарка, запекая угрей живыми в тесто, кричала: «А ну лежать смирно!» и лупила их скалкой по головам. А ее брат так любил свою кобылу, что кормил ее сеном с маслом.

А, дети! Здравия желаю вам!

И вам того же.

                               Рада вас увидеть.

Я думаю! А разве может быть

Иначе? Я бы плюнул на могилу

Прелюбодейки — матери твоей,

Когда бы ты была чуть-чуть не рада!

А, вы свободны? Ладно. Мы потом

Вернемся к этой теме. О Регана!

Твоя сестра — стервятница. Она,

Бесстыжая, разодрала мне сердце.

Ее проклятый клюв меня терзал

С такой жесткостью! Нет слов, Регана!

Слов и не надо. Лучше избежать,

Речей несправедливых.

                                                  Что такое?

Сэр, я не допускаю, что сестра

Могла хоть в чем-то отступить от долга.

А если замечание она

Кому-то сделала из вашей свиты,

Я думаю, здесь преступленья нет —

Лишь здравомыслие, на пользу вам же.

Будь проклята она!

                                        Сэр, вы старик.

Природа в вас, достигнув совершенства,

Пошла на убыль. Вам необходим

За вас ответственный руководитель,

Которому гораздо лучше вас

Известны ваши истинные нужды.

Поэтому, я вас прошу, к сестре

Вернитесь и признайте, что не правы.

Признать? Просить прощения? Вот так?

«О дочь! Я стар и никому не нужен.

Я это на коленях признаю.

Дай мне одежду, кров и пропитанье».

Ах, сэр, оставьте это шутовство!

Пожалуйста, вернитесь к Гонерилье.

Регана, нет! Как можно! Ведь она

Урезала мне штат наполовину.

Глядела с ненавистью на меня,

Язвила ироничными речами.

Пускай же небеса ей отомстят!

Срази ее потомство малярия!

Как можно, государь! Как можно! Фи!

Вы, молнии, как пламенные розги,

Ей выстегните злобные глаза!

Болота пусть от солнечного жара

Вскипят, и ядовитые пары

Все прелести ее обезобразят!

Гордыни поубавится у ней.

О небо! Да, теперь я представляю,

Что предстоит услышать мне от вас

В недобрую минуту…

                                          Нет, Регана!

Ты — воплощенье кротости самой.

Одни ее глаза уже способны

Смертельные раздоры разжигать,

Твои же излучают мир и ласку.

Ты свиты мне назло не сократишь

И не откажешь мне в гостеприимстве,

Не станешь хлопать дверью предо мной

И пыжиться не будешь, как мегера,

И постыдишься ты считать гроши,

Отца лишать невинных развлечений.

Ты не забудешь, что такое честь,

Долг, и ответственность, и воспитанье.

Ведь помнить будешь ты хотя б о том,

Что отдал я тебе полкоролевства?

Поближе к делу!

                                  Кем мой человек

Забит в колодки?

                                    Кто это?

                                                          Регана.

Миледи с вами?

                                  Вот он, подлый раб,

Который даже в подлости бездарен

И вынужден хозяйке подражать!

А ну пошел, прокудник!

                                              Сэр, в чем дело?

Кем был забит в колодки мой посол?

Ведь ты не знала этого, Регана!

О боги! Что же это! Если вы

Щадите стариков и если ветхи

Вы сами, то вступитесь за меня!

Пошлите знаменье!

                                          Тебе не стыдно

Без слез смотреть на бороду мою?

А ты, Регана, ты подашь ей руку?

Подаст, конечно! Ведь не все то зло

Что именуют злом дурной характер

И, извините, слабоумье, сэр.

Я вынес это без разрыва сердца!

Кто моего посла велел забить

В колодки?

                          Я. И, думаю, взысканье

Такое слишком мягко для него.

Вы? Лично вы?

                                Отец, прошу вас, будем

Логичны: между «кажется» и «быть»

Не следует существовать различьям.

В действительности слабы вы, милорд,

И вам не следует казаться сильным.

Поэтому, полсвиты распустив,

Живите вы пока у Гонерильи.

По истеченье месяца ко мне

Вы можете приехать, но не раньше.

Как видите, в отъезде я сама,

А дом еще ведь нужно приготовить.

Мы вас пока не можем содержать.

Что? К ней вернуться? Распустить полсвиты?

Нет, лучше я от крова откажусь,

Возьму в союзники сову и волка,

Чтобы вражде стихий противостать.

Я загнан в угол… Значит, к ней поехать?

А почему же не к другой, кого

Я сам лишил приданого и проклял,

Но, к счастью, в жены взял ее Француз

Великодушный. Может, согласится

Он содержать еще и короля?

Что, страшно? Зря. Ведь я пойду скорее

Служить лакеем этого лакея.

Ну, раз таков свободный выбор ваш…

Не нужно, дочка. Ты меня сильнее

Уже не уязвишь, и смысла нет

Себя показывать в таком обличье.

Не надо. Ты добилась своего,

И больше я тебе не буду в тягость.

Но ты мне дочь, ты кровь и плоть моя,

Вернее — разложенье этой плоти,

Нарыв, карбункул и чумной бубон,

И сепсис. От тебя не отрекаюсь:

Болезни тоже нам принадлежат.

Я и мораль читать тебе не стану

И призывать отмщение богов —

Тучегонителей и миродержцев.

Страшнее наказание стыдом.

Когда-нибудь тебя излечит совесть.

Я у Реганы поживу пока —

И я, и сто гвардейцев.

                                             Извините!

Отец, не ожидала я от вас…

Вернее, не ждала я вас так скоро.

К сестре ступайте! Ведь понятно всем,

Что вы погорячились, и, конечно,

Проявит снисхождение она.

Ведь это очевидно! Очевидно!

Ты думаешь?

                             Вам ясно самому:

Сто рыцарей держать небезопасно,

Да и начётисто! Не смогут жить

Две свиты мирно под одною крышей.

А наша-то прислуга чем плоха?

А будет что не так, с нее мы взыщем.

Но если вы поедете ко мне —

Уж так и быть, возьмите четверть сотни.

Я все вам отдал!

                                    Вовремя весьма.

Себе лишь сотню рыцарей оставил.

Так четверть сотни — это двадцать пять?

Я понял верно? Двадцать пять?

                                                                 Не больше.

Да, и ехидна станет хороша,

Когда мы встретим тварь еще отвратней.

Тот, кто не хуже всех, уже не плох.

Тогда к тебе вернусь я: ведь полсотни

В два раза больше двадцати пяти.

Твоя любовь, выходит, больше вдвое.

Но нет нужды и в двадцати пяти,

И в десяти, в пяти, когда к вам двести

Людей приставят наших.

                                                  Одного —

И то не нужно.

                               Что такое «нужно»?

Ничтожнейший из нищих сверх нужды

Имеет что-то. Если ограничить

Нас только нужным, станем мы зверьми.

Ты леди. Для чего тебе рядиться

В шелка? О, неужели для тепла?

Нуждаюсь я единственно в терпенье.

Вот, боги, перед вами я — старик,

Разочарованный, все потерявший —

Пусть даже вашей волей, божества!

Пусть это вы сердца их воспалили,

Не нужно делать из меня шута.

Теперь меня воспламените гневом.

Нет, слезы щек моих не осквернят:

Оружье это женщинам пристало.

Я что-то сделаю. Не знаю, что,

Но, противоестественные ведьмы,

От этого перевернется мир!

Я вам за все воздам. Я не заплачу,

Страдающее сердце я сожму —

Пусть брызнут лишь осколков мириады!

Нет! Нет! О шут мой, я схожу с ума!

Идемте в замок. Скоро грянет буря.

У Глостера они бы все равно

Не разместились. Вот зачем их столько?

Упрямство взбалмошного старика.

И рад бы на попятную — да поздно.

Его взяла бы, свиту — никогда!

А я что — нет? Куда девался Глостер?

Пошел их проводить. А, вот и он.

О, как его величество разгневан!

Что делает?

                           Велел седлать коней,

А более не проронил ни слова.

Что ж, скатертью дорога. Сам себе

Он господин.

                           И не противоречьте

Его монаршей воле.

                                         Скоро ночь,

И ветер поднимается. В округе

На сотни миль ни одного куста!

Тем лучше. Остудить его полезно.

— Немедленно ворота запереть! —

Король и сам сейчас не предсказуем,

А эта шайка может подстрекнуть

Его на то, о чем подумать страшно.

Сейчас уместней думать о себе.

Она права, нам всем грозит опасность.

Ворота запереть! Лихая ночь!

---